В моей ситуации, наверное, нет. Сколько, обездвижив, смогу протянуть без воды и еды? Неделю? максимум две? Я живу совершенно один. В гости ко мне никто не ходит. Единственно, кто меня беспокоит, звонки телефонные примерно раз в месяц Людмила звонит, раз в квартал сын. Так что из двух смертельных бед страшна одна не дай мне Бог сойти с ума. Стало быть, переживаний в два раза меньше. Думаю, это совершенно нормально. И обещаю, не тронуться головой хотя, кто его знает
Мама и папа заулыбались, участливо закивали. Отец не смог не прихвастнуть:
Мы с матерью достойно ушли, он улыбнулся, и тебе того же желаем.
Отец угас на моих руках я помню его последний вздох. Он мучился ровно столько дней, чтобы сердце мое не зашлось от горя, а разум не вскипел досадой да когда же тебя черти-то приберут!
Мама умерла на руках сестры, повторив муки отца.
При жизни они схоронили двух детей старшую дочь совсем малюткой, старшего сына малышом. Я, конечно, не помню их, а то мог бы попробовать вернуть.
Нас с Людмилой Бог миловал, и сейчас я почувствовал что-то вроде жалости к родителям за боль их утрат.
Затянувшуюся паузу отец прервал, смахнув слезу со щеки.
Спасибо, что помните нас, сухо сказал он.
Егор, да ты что? всполошилась мама. Кого воспитали, то и имеем. Я вот ни грамочки не сомневаюсь в наших детях. Это ты все делил твоя, мой. Мне они оба дороги, и обоими я горжусь.
Мама вынула пирог из духовки, принюхалась к аромату рыбы и лука, лаврового листа. Поставила противень на табурет, на котором сидела, и укутала полотенцем.
Пусть доходит. Здесь накроем или в избу пойдем?
Я почувствовал некую чарующую прелесть предстоящего вечера.
А давайте в саду вынесем стол, самовар нагреем посидим в свое удовольствие. Слава Богу на вашем Свете нет мошкары и комаров.
Отец плечами пожал в саду так в саду.
Мы перенесли с ним стол от колодца. Мама накрыла его клеенкой.
Можно, конечно, подозревать, что все происходящее со мной может быть бредом или иллюзией, но как пах пирог! такой восхитительный запах вряд ли какому фантасту под силу вообразить и передать словами.
Ну же, пробуйте, мама распеленала его.
И мы навалились!
Когда мы в последний раз едали такое? причмокнул отец, запивая добрый кусок молоком.
В таком-то составе? прикинул я. Лет тридцать примерно или даже больше назад.
Ни с чем не сравнить.., промычал отец полным ртом.
С тобой все хорошо? спросил я маму, видя, что она не ест и молчит.
Вспоминаю, когда я последний раз такое пекла.
У вас вообще-то как с памятью в электромагнитном поле Земли своя сохранилась или теперь общая на всех? спросил я родителей.
Да я тебе уже говорил пока нас помнят, и мы себя помним.
А помнишь, как умер ты?
Подробности неизвестны. Кажется, я был тогда немножечко не в себе.
Да уж.
А ты, мать, как умерла помнишь? спросил отец.
Ответил я:
Вы как сговорились немножечко не в себе и вечная память.
Ни о чем мы не договаривались, ворчливо сказала мама. Что выпало по судьбе, то и приняли.
Мамин запал хорошего настроения что-то быстро закончился. Я пристально посмотрел на нее, но ее лицо оставалось непроницаемым. По нему абсолютно ничего нельзя было прочитать.
Тогда я спросил:
О чем ты все думаешь?
О чем? переспросила она. О Люсе, конечно о чем же еще.
Хочешь, расскажу, как она живет? Вова теперь у нее не пьет. Андрей и не курит даже, вот. Пять внучат все послушные и разумные.
Мама пожала плечами:
Я это знаю все.
Тогда что? Главную работу по жизни сделали потомство на свет произвели. Будут помнить, и будут жить, как вы живете здесь нашей памятью.
Отец, увлекшись пирогом и рыбой, на некоторое время совершенно забыл о нас. Мама подняла голову и строго посмотрела на него:
Ты как с голодного края!
Не дожидаясь ответа, встала и не спеша пошла, любовно оглядывая грядки огорода. Отец умял уже треть пирога и не сразу расслышал, что сказала ему жена.
Ты чего? переспросил он.
Грядки как чисто обихожены, откликнулась мама издалека.
А в подполе, наверное, настоечка есть? это он мне.
Скажешь сделаю.
Отец поднялся:
Ну, я схожу, баночку трехлитровую нацежу нам на вечер хватит посидеть.