Кривая усмешка исказила бледное лицо Романыча: -Ну, ты даешь! А ты подумал, какая похоронка придет к твоим родителям? «Ваш сын утонул в дерьме при исполнении служебных обязанностей». То-то им в радость!
Ты все шутишь, лейтенант
Я шучу?! Ты лучше хватайся зубами за клапан, а то я сейчас тресну по ним часами, чтобы ты всякие глупости не болтал! и ведь замахнулся. Правда, еле-еле, но Зайчик тут же укусил грязный металл клапана.
Так они провисели еще два часа, когда к лодке подошел неизвестно откуда взявшийся эсминец и своей мощной помпой откачал воду из отсека. Сработал амулет-часы?
Прошли годы. Завершились скитания по морям по волнам, и Романыч ушел служить на берег преподавателем в военно-морское училище. Где коллеги также называли его уважительно по отчеству. А часы устроились в благоустроенной квартире на буфете из резного дуба, сверкая аристократической бронзой. Но чистил их только хозяин, не доверяя процедуру ни жене, ни дочерям с внуками. И любовался ими.
Долго бы еще длилась идиллия, но тяжкая болезнь внезапно поразила Романыча. Он лежал в постели, глядя на часы, и вспоминал совместно пережитое. А часы отвечали теплым блеском, словно пытались своей аурой отвести беду. Но помочь не смогли.
Однажды утром в 8 часов Романыч вздохнул последний раз. И в тот же миг часы вдруг громко и яростно зазвонили, словно забили в набат, провожая усопшего хозяина. Они пробили ровно восемь раз, потом захрипели и замолчали, сразу поблекнув внешне: бронза покрылась патиной, циферблат потускнел, серебро почернело, алмазы подернулись сединой, башенки сгорбились, подставка зазмеилась трещинками. У всех, кто слышал этот звон, на спине выступил холодный пот, словно их коснулась рука смерти.
Друга-хозяина унесли хоронить, дом опустел, и в тишине квартиры одинокие часы горько плакали-звонили, со стонами, с надрывом, в безнадежной тоске. Но когда вернулись люди, они затихли, скорбно глядя на поминальный стол и рыдающего седого Зайчика.
На девятый день ровно в 8 часов куранты начали бить, словно отзванивая выстраданную речь: -Хоть уже сказаны прощальные слова, но только не пробил последний час пусть тело бренно, а душа твоя жива, ты еще здесь, еще витаешь среди нас, -и замолкли.
Через сорок дней в 8 часов часы отбили ровно три раза прощальный ружейный салют.
И больше никогда не звонили.
ДЕМБЕЛЬСКИЙ РОМАНС
Старый капдва, запряженный с зарею, тяжкую службу уныло влачит.
Хочется напрочь послать все порою, но он молчит, он покорно молчит.
Стал он когда-то младым лейтенантом, что для страны послужить был бы рад.
Думал добиться трудом и талантом денег и званий, чинов да наград.
Много имел он начальников разных, каждому ум свой и труд отдавал,
Верно служил он днем, ночью и в праздник, и каждый за это его лишь ругал.
Мимо и вверх блатники проскочили, жизнь они прожили, буйно резвясь,
Щупали баб, сладко ели и пили, службы не зная, над нею смеясь.
Двадцать шесть лет от зари до заката он оттрубил от звонка до звонка.
Годы росли побыстрей, чем зарплата, и превратили его в старика.
Вот и теперь, когда пенсия рядом, он все в трюмах да нарядах торчит.
Служба ему нынче кажется адом. Но он молчит, он покорно молчит.
КТО КОГО
Минер Степанов, в отличие от своих вечно угрюмых, замкнутых коллег, был веселым компанейским парнем, который мог за себя постоять, благодаря наличию крепких кулаков вкупе с острым словом, да таким ловкачом и пронырой, что находил выход из любого критического положения. За что на лодке его уважали.
Как-то отправился минер поездом из Питера в столицу. А чем славному моряку заняться в пути? Естественно, он взял с собой десяток бутылок местного пива «Балтика 9» и кое-что еще. Как в песне «Отправляясь в дальний путь, взять поллитра не забудь».
Но, у станции Бологое, пиво настойчиво запросилось наружу. Не в силах ему отказать, минер отправился на поиски гальюна. Нашел, однако перед заветной дверцей оказалась очередь из пяти ребятишек явно еврейской наружности все рыжие да носатые.
«Ладно», -решил минер: -«Пять человек я выдержу. И не такое в походе терпели».
Только просчитался, поскольку едва из гальюна кто-то выходил, ему на смену из вагона тотчас прибывал еще один рыжий, влезая в очередь. А на негодующий взгляд минера самый рыжий авторитетно заявлял: -Он тут занимал!