Он немного ошибся: строителям понадобился не час, а почти два. За это время Георгий Луарсабович, Клыков и архитектор Телятников успели усидеть две бутылки хорошего грузинского вина, которое Гургенидзе регулярно получал с родины. На самого олигарха и его телохранителя вино не оказало видимого воздействия, зато Телятников заметно опьянел и с жаром описывал, какой дворец он здесь отгрохает вернее, сможет отгрохать, если удастся своевременно устранить возникшую досадную помеху. Гургенидзе слушал его невнимательно, все время поглядывая в сторону окна, за которым опять стучали молотки и слышался хриплый мат. Чувствовалось, что его снедает любопытство, которое казалось хладнокровному Клыкову не только странным, но и немного неприличным, неподобающим возрасту и общественному положению хозяина. Однако решение было принято, и Клыкову, как человеку военному оставалось лишь предусмотреть и свести к минимуму возможные неприятные последствия хозяйского каприза.
Вынужденный поддерживать разговор, он наливал Телятникову вина, кивал в нужных местах, поддакивал и даже спорил, одновременно думая о том, что архитектор все-таки молодец. Другой на его месте вызвал бы милицию, саперов, а то, чего доброго, полез бы в подземелье сам, на свой страх и риск. И то и другое было бы одинаково плохо: независимо от того, что скрывал обнаруженный строителями бункер, Клыков хотел сначала посмотреть на это сам, своими глазами, а уж потом решить, предавать информацию огласке или нет. Такие люди, как Гургенидзе, все время находятся в центре всеобщего внимания, и лишние скандалы здесь ни к чему в дополнительной рекламе он не нуждался, поскольку был серьезным деловым человеком, а не поп-звездой. Обеспечивать отсутствие скандалов было одной из обязанностей Клыкова, и он, как никто, умел справляться с этим непростым делом.
Когда вторая бутылка вина опустела и Клыков уже подумывал о том, чтобы откупорить третью, в прорабскую, наклонив голову в низком дверном проеме, вошел охранник. Пальто на нем не было, на правом рукаве пиджака виднелось кое-как затертое пятно глины, на ботинки было страшно смотреть. Однако физиономия была разгоряченная и оживленная похоже, он, как и хозяин, получал огромное удовольствие от игры в кладоискателей.
Ты что, сам землю копал? недовольно осведомился у него Клыков.
Ну да, а чего они, как мертвые? ответил охранник. Смотрел-смотрел, а потом дал одному по шее и лопату отобрал
А он и рад, предположил Клыков.
Не рад, буркнул охранник. Я же говорю по шее дал
Гургенидзе фыркнул и потушил сигарету.
Твоя обязанность обеспечивать безопасность, а не в земле ковыряться, сухо объявил Клыков. Захочешь сменить профессию поставь меня в известность. Я это мигом организую. И Виктор Иванович, вот, поможет Ему такие здоровые лбы очень даже нужны кирпичи подносить, раствор
Так ребята смотрели
Еще один такой фокус и ты уволен, перебил Клыков. Учти на будущее. Ну, говори, что ты там вырыл, археолог?
Дверь, проворчал охранник. Железная. Вроде как в бомбоубежище.
А за дверью что? заинтересованно спросил Гургенидзе.
Так заварена она, Георгий Луарсабович.
Сварщик есть? быстро спросил Гургенидзе, повернувшись к Телятникову.
Виктор Иванович кивнул.
Погоди, батоно Гогия, сказал Клыков, не гони лошадей. Это дело надо бы сперва обмозговать
Сварщик уже там, Георгий Луарсабович, доложил охранник. Режет и матерится электродов ему жалко
Как? вскинулся Клыков. Кто разрешил?!
Так мы с ребятами прикинули, что если дверь, так все равно же открывать придется, набычился охранник. Не так разве?
Идиоты, упавшим голосом констатировал Клыков. Они прикинули Всех уволю к чертовой матери!
Не шуми, Коля, сказал Гургенидзе. Парень прав. Если есть дверь, ее надо открыть, иначе зачем мы ее искали?
Давайте-давайте, проворчал Клыков, развлекайтесь. Можешь пойти и отобрать у сварщика аппарат. Чего там, валяй! А если дверь заминирована?
У тебя мрачная фантазия, дорогой, заметил Гургенидзе и тяжело поднялся с табурета, который при этом, казалось, облегченно вздохнул. Пойдем посмотрим, что там. Веди, приказал он охраннику.
Когда Георгий Луарсабович, тяжело топая взятыми напрокат у Телятникова резиновыми сапогами, подошел к месту событий, сварщик как раз закончил работу и, отдуваясь, снял маску. Короткая глинистая траншея, врезавшаяся в пологий склон бугра, упиралась в бетонную стену со следами деревянной опалубки. Здесь действительно была дверь тяжелая, стальная, с закругленными углами и винтовым запором, как на люке подводной лодки. В воздухе висел тяжелый запах окалины, от неровных оплавленных щелей, прожженных электросваркой, еще поднимался синеватый дымок. Дверь была рыжей от ржавчины, лишь кое-где на ее поверхности виднелись чешуйки сохранившейся масляной краски и следы сделанной по трафарету надписи, о содержании которой можно было только догадываться: кажется, это было грозное требование предъявить пропуск в развернутом виде. Помимо винтового запора и стершейся надписи, в двери имелся глазок, закрытый изнутри намертво приржавевшей стальной заслонкой.