Согласен, решительно сказал лилипут. Было видно, что он с трудом преодолевает волнение. Только садиться я не собираюсь. В зоне мне, сам понимаешь, делать нечего.
Да уж, согласился Дружинин, такому, как ты, в зоне не позавидуешь.
Он наконец выбрал из связки нужный ключ, отодвинул стоявшую на полке в углу пластмассовую банку с моторным маслом и сунул ключ в спрятанную за ней замочную скважину. Что-то щелкнуло, и битком набитая полка легко и беззвучно повернулась на скрытых шарнирах, открыв узкий наклонный проход с бетонным перекрытием и стенами, грубо и неряшливо сложенными из красного кирпича.
Владимир Яковлевич повернул выключатель, и на потайной лестнице стало светло.
Ну и ну, сказал лилипут. Прямо как в приключенческом романе! Темная ночь, потайные ходы
А как же ты хотел? пожав плечами, откликнулся Владимир Яковлевич. Обычно такие операции на дому не проводят. Минздрав не одобряет, и вообще Тебе придется провести здесь месяца два, если не все полгода, и, повторяю, я вовсе не хочу, чтобы тебя кто-то увидел. Не волнуйся, там у меня уютно, есть все, что надо, кроме разве что окон.
Полгода? лилипут остановился на верхней ступеньке лестницы. Что значит «полгода»?
Дружинин тоже остановился и посмотрел на него снизу вверх.
Послушай, сказал он. Мне придется в буквальном смысле разобрать твое лицо на куски, а потом снова собрать. Я буду резать хрящи, ломать и по-новому сращивать кости Ты думаешь, с такой работой можно справиться за час? Ты думаешь, что через день после операции будешь как новенький? Медицина умеет творить чудеса, но не так, он щелкнул пальцами, а постепенно Слушай, какой-то ты дерганый Может, передумал?
Хрен дождешься, сказал лилипут, и эта грубость, произнесенная дребезжащим голосом пущенной на слишком большой скорости грампластинки, прозвучала неуместно и жалко.
Внизу лилипут придирчиво осмотрел отведенные ему апартаменты, недовольно пожевал губами, но от комментариев воздержался. Зато импровизированная операционная привела его в явное замешательство.
Это что? спросил он, обводя беспокойным взглядом комнату с низким бетонным потолком и грубо оштукатуренными стенами, посреди которой стоял обыкновенный кухонный стол, накрытый зеленой больничной клеенкой. Над столом с потолка свисала архаичная бестеневая лампа, явно унесенная с какого-то склада списанного медицинского оборудования, рядом стоял накрытый белой крахмальной салфеткой хирургический столик для инструментов, а в углу приткнулась ветхая больничная кушетка, тоже клеенчатая, но не зеленая, а коричневая. Это и есть операционная?
Бедновато, да? усмехнулся Дружинин. Чудак ты, ей-богу. Главное оборудование вот, он показал лилипуту свои руки с длинными и чуткими, как у пианиста, пальцами. А все остальное антураж, приманка для толстосумов, цирковой реквизит. Снимай свое тряпье, клади на кушетку. Выпить хочешь?
А разве можно? спросил лилипут, расстегивая куртку. Он выглядел испуганным и подавленным, как всякий человек, столкнувшийся с необходимостью прямо сию минуту, не откладывая, лечь под нож хирурга.
Вообще-то, не рекомендуется, но тебе не помешает. Просто для успокоения А то в твоем теперешнем состоянии тебя никакой наркоз не возьмет.
Он вышел в соседнюю комнату и вернулся со стаканом.
Это что? спросил лилипут, подозрительно нюхая коричневую жидкость.
Не бойся, не касторка. Коньяк, и притом отменного качества.
Лучше бы водки принес, проворчал лилипут и залпом осушил стакан.
Глаза у него заблестели, на бледных щеках вспыхнул лихорадочный румянец, лиловые губы порозовели и увлажнились. Для такого малыша доза была великовата, зато он прямо на глазах расслабился и перестал озираться, как дикий зверь в клетке.
Раздевайся, предложил Дружинин. Тут тепло, не бойся Я сейчас.
Он вышел и через некоторое время вернулся в зеленом хирургическом балахоне, держа на отлете обтянутые латексом ладони с растопыренными пальцами. Лилипут сидел на краю кушетки в одних трусах, и Владимиру Яковлевичу пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отвести взгляда: если его пациент даже в одежде выглядел странно, то без одежды разительное несоответствие между взрослыми пропорциями и детским ростом буквально резало глаз.
Вслед за Дружининым в помещение бесшумно вплыла еще одна фигура в бесформенном хирургическом балахоне и марлевой маске.