Еще когда я работала официанткой в закусочной, Джейсон часто говорил о том, как ему нравится моя «гавайская» униформа именно тогда я впервые начала догадываться, что у него что-то не так с глазами. Я отправила его в местный торговый центр, где можно было бесплатно проверить зрение. Вернулся он с парой очков от окулиста, который носил обтягивающие диско-штанишки и нюхал кокаин. Спустя несколько месяцев работы в «Утренних новостях Саванны» Джейсон понял, что очки ему больше не помогают, и решил наведаться к более респектабельному врачу, чьи штаны не грозили приклеиться к коже в случае внезапного пожара. В середине осмотра врач пробормотал: «Так, погодите-ка минутку», что обычно не ведет ни к чему хорошему, и увеличил изображение его глаз, чтобы рассмотреть поближе.
Оказалось, что у Джейсона редкий вид катаракты, и ему требовалась замена двойного хрусталика. Врач понятия не имел, как она могла развиться у Джейсона, ведь это болезнь пожилых людей и детей из стран третьего мира. Прежде он никогда не встречал эту болезнь у людей моложе тридцати. Он сказал Джейсону, что без операции его зрение будет мутнеть все больше и больше, пока он окончательно не ослепнет.
Эмпедокл писал, что зрение огонь, горящий в фонаре и льющий свет на горы, лес и лик любимых. Другие греческие философы сравнивали зрение с водой. Так или иначе, это была стихия, которая может сжечь, затопить, превратить и горы, и леса, и лик любимых в прах или поглотить без следа.
Я не могла заставить себя осознать случившиеся. Эти новости были как гром среди ясного неба. Это шокировало еще и потому, что глаза у Джейсона были совершенно необыкновенные, прозрачно-зеленые, как омытое морем стекло, с вкраплениями синего и черного вокруг зрачка. Я иррационально думала, что уж такие-то глаза наверняка протянут куда дольше, чем любые другие. Такую красоту ничто не способно разрушить. Что они, подобно айсбергам, должны скрывать в своей бездонной ледниковой глубине изрядные запасы зрения.
Операция стоила астрономических денег. Наша скудная медицинская страховка покрывала лишь небольшую часть, остальное нужно было оплатить самостоятельно и заранее. Доктор дал нам целую стопку литературы, и мы с головой закопались в брошюры, на которых сребровласые лисы ужинали при свечах в компании таких же морщинистых красоток. Вам будет по силам разглядеть меню даже в полумраке ресторана, гласили эти брошюры. И правда, люди на картинках смеялись, сидя в непроглядной тьме стейк-хаусов, и салютовали друг другу бокалами белого вина, которое, должно быть, служило некоей метафорой острого, незамутненного зрения. Мы не были стариками, мы прожили вместе очень мало и в то же время много. Мы не могли себе позволить ужины в дорогих ресторанах, не говоря уже о всяких кибертехнологиях, благодаря которым могли бы разглядывать друг друга в полумраке. До такой суммы нам было, как до Луны пешком.
Десять тысяч долларов? ахнула матушка, когда я позвонила сообщить им дурные вести. Что же вы будете делать?
Я сказала ей, что снова устроюсь официанткой или в книжный магазин, но в краткосрочной перспективе все это не имело значения.
Нам нужно найти деньги в ближайшие несколько недель, сказала я. Чем дольше мы тянем, тем рискованнее будет проводить операцию.
Даже по телефону я услышала, как у нее в голове закрутились шестеренки. Скорее всего, она прикидывала, получится ли сегодня продать свои почки на черном рынке, а завтра вручить нам деньги.
Наши подписчики в Твиттере уже спрашивали, могут ли они как-то помочь, добавила я. Хотят устроить сбор.
Я бездумно завела аккаунт в Твиттере еще весной 2011 года, когда Джейсон устроил мне сюрприз и подарил телефон. Пользуясь тем, что меня все равно никто не читал, я по большей части постила туда всякий бред в духе «Коснись его, простонал мистер Квиддити. Дотронься до штуковины мистера Квиддити» или «Чужой и Хищник е*утся в лесу. У самки течка, так что сношение похоже на бойню. Арнольд вынимает и взбирается на нее». Все эти проникновенные откровения удивительным образом помогли мне найти некоторое число друзей, а вскоре начался приток совершенно незнакомых мне подписчиков очевидно, поклонников всякого рода грязи и бессмыслицы. Связи, выкованные в горниле пошлости и абсурда, воистину крепки.
Эти твои интернет-торчки? недоверчиво спросила мама. К тому времени ее представление об интернете как о пристанище убийц и маньяков эволюционировало в убеждение, что это некий универсальный наркотик, который можно каким-то образом гонять по вене. Особую ненависть она питала к Твиттеру с тех пор, как наткнулась там на аккаунт пользователя под ником «Сатанинская Конча».