Воу-у-у-у! морда задралась вверх. Встряхнулись сидящие на ветвях вороны. Темное небо разрезала яркая молния. Тварь смолкла, ткнулась в Аглаю носом, жадно вбирая воздух. В жутких глазах появился интерес. Она отступила за деревья и уже оттуда смотрела на девушку.
«Не собиралась она нас жрать! отчетливо поняла Аглая. Загнала, тварь! Сюда именно гнала!» Мысль была обжигающей, от нее стало трудно дышать.
«Ника!» в зловещем предчувствии попыталась крикнуть Аглая. Но скованное болью горло не позволило выдавить ни звука.
Ворота открылись, из них вышли двое высокие, худые, в черных саванах. Ника запричитала, указывая на Аглаю, на себя. Губы шевелились, кричали. Аглая не слышала звуков, и даже если бы слышала, ее мозг отказывался понимать. И только глаза Ники, огромные, испуганные, с дрожащими в уголках слезами, она видела отчетливо.
Вышедшие закричали за частокол, замахали руками. И показались еще две фигуры в строгих черных платьях.
«Монастырь? Странный. И монахи, и монашки»
Аглая видела, как Ника устало рухнула на руки одному из вышедших. В голове стало пусто и тяжело, земля накренилась, и в наступающей тьме сверкнули и пропали в лесной чаще красные глаза. И только вороны продолжали оглашать округу криком.
Глава вторая
Ночь слишком душная, чтобы лежать под одеялом. Оно давит, не дает дышать. Слишком горячо. Аглая скинула его с себя, но жар не отступил, зато по телу скользнул сквозняк, и начало трясти. Кожу знобило. Внутри все пылало. Ломило ногу, и казалось, сейчас совсем вывернет кость, оттого лихорадило сильнее.
Эвон как тебя, мила-ая! Голос далекий, хороший, заботливый. Руки мягкие, пахнущие травами, укрыли одеялом, закутали трясущуюся Аглаю.
Снова нечем дышать от жара. От сковывающей внутри духоты бешенным пульсом стучит в висках.
Губ коснулась прохладная чаша.
Пей, пей, мила-ая! Аглая едва тронула пылающими губами край, сделала всего один глоток, закашлялась и откинулась назад, на взмокшую подушку, проваливаясь в небытие.
В тяжелых видениях то и дело мерещились дышащие огнем черные иноходцы и красноглазая тварь. Псы, хрипящие от злобы. Игнат, убегающий в темноту высоких вековых сосен.
Прощай, Алька!
Игнат! От крика резануло в горле, Аглая села и тут же чуть не взвыла от боли, пронзившей ногу. Упала обратно на подушки, из закрытых глаз потекли слезы.
Несколько минут она просто лежала, ловя воздух ртом. Слезы сбегали за ворот. Аглая их не вытирала, боясь шевельнуться.
И только когда боль чуть отступила, она провела по лицу рукой, обтирая его рукавом, открыла веки.
Полутьма комнаты. Темный силуэт в самом углу.
Кто-то здесь был. Аглая слышала дыхание в тишине. Но не могла разглядеть. В темное окно пробивался слабый лунный свет. Но и он резал пылающие жаром глаза. Смотреть больно.
И душно так, что дышать нечем. Аглая схватилась за горло.
Пить! Не услышала сама себя, только хрип.
Но тот, кто был в комнате, расслышал. Тень поднялась, высокая, черная, подошла к Аглае. Сумеречный свет луны скользнул по длинной темной косе, перевешивающейся через плечо. В губы сунулась чаша. Аглая сделала пару судорожных глотков и чуть не выплюнула содержимое обратно.
Пей! приказывающий голос. И тут же расплылся во тьме силуэт, а на месте его появилась женщина, на худом лице виделось сочувствие.
Нет-нет! Мягкие, пахнущие травами руки приподнимают Аглае голову, не давая выплюнуть. Проглотить нужно, иначе горячка не пройдет! Подруга-то твоя покрепче будет! Уже и во двор выходит, а ты четвертый день мечешься. Глотай. Легче станет. Глотай, мила-ая.
Аглая проглотила и еле слышно спросила:
А где темный, высокий?
Женщина развела руками, головой покачала:
Почудилось тебе, девонька. Здесь только я. Бред это. Вот и мерещится всякое.
«Бред», с тоской вспыхнуло в воспаленном мозгу.
А в губы снова ткнулась чаша.
Пей.
Аглая послушно глотнула приторно-горькую воду.
Комната поплыла, в виски ударило желанным холодком, глаза против воли закрылись. Но Морфей был неумолим. Снова темное болото и красные глаза страшной твари. Аглая дрожит и мечется по постели, смотря в ухмыляющуюся черную морду. Загнала! И тогда к ней выходит высокий темный силуэт, гладит по голове.
Тихо! Сквозь пальцы его льется тьма. Но вспыхивает на горизонте яркая обжигающая зарница, рассеивает тьму и шепчет голосом живого человека: