Считаете, так будет лучше? На радость психолога, пациент перестал закрываться и принялся неприкрыто спорить. Столько слез будет пролито, столько нервов потрачено и все впустую. Вы, думаю, в курсе, что мне уже ничем не помочь. Я не хочу превращать остаток жизни в круговорот скорби, не хочу выслушивать от матери ее истерики. Что хорошего в том, что она будет знать? Чем мне поможет то, что я начну рассказывать о болезни всем вокруг?
Близкие люди поддержат вас, Марк. Они помогут вам если не побороть болезнь, то принять ее. Помогут вам прожить оставшиеся месяцы жизни спокойно и счастливо.
Я в этом не уверен. Марк откинулся на спинку кресла и закатил глаза, показывая свое пренебрежение к словам психолога. Не думаю, что их забота хоть каким-то образом скрасит мою жизнь.
И все же, я настоятельно рекомендую вам рассказать родным о диагнозе, с убеждением проговорила Елена. Сами можете объяснить им, какая поддержка вам нужна, а какая нет.
Это был первый в жизни прием у психолога для Марка Разладина. Он не относился к сеансам как к новому приключению, не видел возможности что-либо исправить. За последние месяцы Марк привык к серым и однообразным кабинетам в больнице, поэтому кабинет штатного психолога ничем его не удивил. «Очередной специалист, который ничем не может помочь», думал Разладин, возвращаясь после приема в скромную съемную квартиру, единственное достоинство которой заключалось в широких окнах, выходивших во двор.
Марк машинально разулся, повесил на вешалку длинное черное пальто, снял серый офисный пиджак и только в ванной, стоя перед зеркалом, пришел в себя. С глади мутного зеркала на него смотрело наскоро умытое лицо. Болезненная зеленовато-бледная кожа, впалые щеки, синяки под глазами, тонкие потрескавшиеся губы. Отражение всем своим видом словно говорило: «Я умираю!»
Полностью осознаю, тихо повторил Разладин слова, сказанные на приеме у психолога.
Было в Елене Лукьяненко что-то, выделявшее ее среди других специалистов, с которыми Марк познакомился за время болезни. Этим чем-то была надежда. Надежда достучаться до пациента, надежда все исправить, помочь. «Молодая еще, неопытная», заключил Разладин. Другие врачи, едва взглянув на его историю болезни, сразу все понимали и ничем не обнадеживали.
Елена Марку понравилась. Она была вполне молодой женщиной с выразительными серо-зелеными глазами и натуральными рыжими волосами. «Ей лет тридцать, наверное, предположил Разладин, хотя двое детей Но не больше тридцати пяти уж точно». Марку импонировала ее скромная и аккуратная манера одеваться: светлая блузка, темная приталенная юбка, туфли на низком каблуке. Ее образ навевал беззаботное умиротворение, какое обычно вызывают воспоминания о первых школьных учителях. «И зачем мне это надо? Марк продолжал смотреть в зеркало и попеременно то жалел, то ненавидел свое отражение. Ладно. Я все равно ничего не теряю От нее хотя бы не так тошно, как от других врачей».
На следующее утро Разладин позвонил Лукьяненко и договорился проводить по два сеанса в неделю: в среду вечером и в субботу утром.
Как ваше самочувствие, Марк? с улыбкой спросила Елена в начале очередной встречи.
Для человека со смертельным диагнозом очень даже неплохо. Только голова сегодня ноет. Можно вас попросить окно открыть, а то душно в кабинете.
Да, конечно.
Сидите, прошу вас. Я сам открою.
Марк поднялся с места, в два широких шага добрался до окна, открыл фрамугу и вернулся в кресло.
Хорошо. О чем бы вы хотели поговорить сегодня?
Марк слегка задумался и принялся пальцами массировать себе виски. Вскоре на его лице показалась ироничная улыбка. Он поднял глаза на Елену и задал встречный вопрос:
Вы разрешите мне немного поехидничать?
В каком смысле? Елена Дмитриевна сурово нахмурилась, но ее пациента это не смутило.
Я просто подумал, что вопрос «о чем бы вы хотели поговорить» это заведомая ложь. Ну, может, не ложь в самом категоричном смысле этого слова, но как бы своеобразная игра. Вы ведь, как психолог, хотите узнать о пациенте не то, что он хочет о себе рассказать, а то, чего он, напротив, рассказывать никому не хочет, то, что он прячет от посторонних. Вот до чего именно вы хотите докопаться. Прав я или нет?
Это не совсем так, Марк. Поймите, я не желаю вас мучить и вытягивать силой то, чего вы рассказывать не хотите. В этом кабинете вы можете чувствовать себя в полной безопасности. Я не пытаюсь вас изменить, Марк. Я просто хочу понять вас. Понять, чтобы помочь. Так что, когда я задаю вопрос «о чем бы вы хотели поговорить», то именно это и хочу от вас узнать; хочу узнать, чем вы готовы поделиться. Например, той мыслью, которую вы только что выразили.