Ладно, решим этот вопрос! Пойдёшь или?.. Лопахин щёлкнул пальцами по бутылке.
Увы! Вынужден откланяться! Работа! Дубовик встал: Разрешите?
Да иди уже, иди!.. генерал махнул рукой в сторону двери, убирая коньяк в сейф. И уже в полузакрытую дверь крикнул: Как продвигаются другие дела? Даже не доложил!
Дубовик вернулся и с порога сказал, козырнув:
Работаем, товарищ генерал! Доклад завтра по полной программе! на что Лопахин удовлетворенно кивнул.
Год 1910, декабрь
Наступил канун Рождества сочельник.
С самого утра по дому сновала прислуга, крахмалили и гладили скатерти для обеденных столов, жарко топили печи в комнатах, хотя большой мороз на улице отступил, временами даже пролетал лёгкий снежок.
Ну, если завтра тепло будет жди хлеба темного, густого! потирая руки и прохаживаясь по гостиной, говорил Гордей Устинович своей супруге, которая пересчитывала тарелки, выставленные стопками на столы: хватит ли? Закусок великое множество, да и гостей будет немало это уж как повелось!
Верно, говорите, батюшка! кивала она, поддакивая мужу. В этот-то году урожай подвел маненько, Бог даст, на следующее лето уродится хлебушек! Да и то сказать, грех жаловаться на судьбу! Детки справные растут, закрома полны! Глядишь, к лету Дарьюшку замуж выдадим! Внуки пойдут! проводя пальцами по тарелкам, всё решая, не принести ли ещё посуды, задумчиво бормотала Домна Кузьминишна.
Погоди, со свадьбой-то! досадливо махнул рукой Лыткин.
Ой, да что это ты, батюшка?.. Уж не стряслось ли чего?.. Домна Кузьминишна в волнении присела на краешек шелкового кресла, приложив батистовый платочек к побелевшим губам.
Чего это ты, матушка, помертвела? испуганно глянул на жену Гордей Устинович. Просто, прослышал я, что Петр-то, Глеба Донатовича сынок, повадился в игральный дом! Домна Кузьминишна промолчала о том, что ей известен сей факт. А я такого допустить не могу! Разнесет все состояние, нажитое вот этими руками, Лыткин потряс толстыми ладонями перед лицом жены, и!.. поминай, как звали!.. Не было ещё ни одного, кто по своей воле уходил бы оттуда. Сысоев упирается, не признает! Ну, ещё бы! Дела-то у него пошатываться стали, теперь уж я подозреваю, не сынок ли его тому виною? Так что, Домна Кузьминишна, ты об этом пока помалкивай, особо не распространяйся, чтобы Дарья-то больно не радовалась! Я ведь вижу, не слепой, не особо ей Петрушка Сысоев глянется. Начнет от свободы на других парней заглядываться! Ты, матушка, с ней теперь построже будь, девка-то в самом соку! Вон и князь молодой, Уборевич, глаз не сводит с неё.
Это который Аркадий? всплеснула руками Домна Кузьминишна. Да тебе-то, откуда ведомо? Дарья-то ведь и не бывает нигде! Только у сестры твоей в деревне, у купцов Гавриловых да на прогулках с детьми!
Вот-вот! «На прогулках»! С прогулок-то всё у молодых и идет! Там он и ручку ей целует! желчно заметил Лыткин. И судебный следователь там же прогуливается, и почтовые, и учитель прыщавенький рядом трется! Уж этот-то совсем!.. А!.. Черт бы подрал этих!.. не в силах подобрать нужного слова, чтобы не выглядело слишком грубо, он только в сердцах сплюнул и, повернувшись к образам, истово закрестился, испрашивая прощения у Господа за поминание нечистой силы.
Ой, батюшка, в святой-то день! Так ругаешься! Крести, крести лоб-то! она и сама зашептала молитву, крестясь и кланяясь на иконы. А может, Гордей Устинович, так оно и лучше? С князем-то? Худого в этом ничего нет, по моему разумению. Как-никак, дворянское сословие! заглядывая в глаза мужу, спросила Домна Кузьминишна.
Лыткин провел рукой по окладистой бороде:
Так-то оно, матушка, так! И разуменье твое вроде и правильное Да только князья-то уже на ладан дышат, бедноваты стали-с!.. Да-с А вот маскарад молодежь пусть гуляет! Первый раз у нас такое устраивается! он вдруг улыбнулся и шутливо ущипнул супругу за пышный бок. Та тихонько ойкнула, но тоже заулыбалась. А за молодёжью строго смотри сама, никому не доверяй! Особо, за девицей!..
Из церкви возвращались, когда уже смеркалось. Настроение было особенным, в доме уже стоял запах елки, двери в гостиную были плотно закрыты от любопытных детских глаз. После легкого морозца в столовой было особенно уютно и тепло. Дождавшись первой звезды, сели ужинать. Распаренное сочиво казалось необыкновенно вкусным весь день держали самый строгий пост, не ели ничего, только младшим детям давали пустой чай и хлеба.