Так это пробубнил Энтони. Скучно
И правда усмехнулась девушка негромко. Так гораздо веселее А родители знают об этом?
Я сказал, что ухожу в море. И ушел
Сразу к Атани?
Не Три года Юнгой еще Энтони в своей обычной манере выдавливал из себя слова.
Кассандра кивнула, не оборачиваясь:
И больше дома не был?
Зачем? пожал плечами гигант, и копнул песок носком сапога. Девушка в свою очередь передёрнула плечами, по-прежнему, глядя на сверкающую в лунном свете полосу воды, и тихо сказала:
Семья А от моей уже почти ничего не осталось. Теперь я и папа
Из-за нас? полувопросительно осведомился Энтони.
Ответ прозвучал не сразу.
Что это изменит? Как я повлияю на ситуацию? Копить гнев и обиды? Мама их копила, видимо, результат мы видим Уже неважно. Буду стареть на этом острове, значит.
Энтони почесал затылок всей огромной пятерней
А пираты вон не успевают
Вас же тоже никто не заставляет заметила Кассандра. Весело значит весело. Все надо принимать. Видеть в этом какое-то будущее. Свое. Особенное, она перевернула руку ладонью вверх и зачем-то потрогала жёсткий мозоль возле пальцев.
Повисло молчание.
В лунном свете неподалеку показался Боб Кельвин. Он заметил молодых людей, некоторое время оценивал открывавшуюся картину, потом прошел мимо в сторону бухты, оставшись незамеченным парой.
Энтони снова громко хмыкнул:
Всю ночь будешь сидеть?
Я топиться не буду, не волнуйся, усмехнулась Кассандра. Это слишком простой способ решения проблем И я не хочу спать. За куртку спасибо.
Пропыхтев что-то невнятное, Энтони поднялся на ноги и не спеша пошел прочь
Когда с рассветом всех рабов выводили на плантации, Кассандра Суронте уже была в их рядах. Направляясь в сторону своего участка, она подошла к дежурившему с утра Бобу Кельвину, и кинула в него матросской курткой:
Сэр! Верните господину плантатору! с еле уловимым смехом сказала она.
Боб поймал куртку на лету, взглянул на неё и рассмеялся
Не видел бы я вас обоих вчера, задумался бы! с легкой иронией бросил он.
Да Каждый видит то, что хочет, сказала Кассандра, показывая глазами в сторону графини Монгори, и взяла в руку мачете для рубки тростника.
Солнце с каждой секундой поднималось все выше, над островом пополз дым разгоравшихся костров.
* * * *Боб Кельвин вздрогнул всем телом. Из темноты выдвинулась женская фигура в блестящем платье и мягко улыбнулась:
Друг мой Роберт! Рада видеть тебя!
Он понял, что не ощущает ни страха, ни недоумения. Только стыд.
Мадам Аврелия, склонил он голову, стараясь не рассматривать ее.
А ведь именно такой его мадемуазель запомнилась всем, кто ее знал: молодая, улыбающийся, но с ноткой грусти в глазах. Аврелия Дюбарри никогда не жалела о том, какую жизнь выбрала, согласившись на тот роковой побег с заключенными каторжной тюрьмы. Боб вдруг подумал о том, что она, наверняка, не предполагала, что уйдет из жизни так рано.
Он взглянул на Аврелию, с неловким ощущением поняв, что время сделало его теперь гораздо старше неё самой.
Простите меня, пробормотал он, низко опуская голову. Вы знаете, мадам. Я ничтожен, я слаб. Что до того, как я сгораю от стыда и отчаяния перед вами сейчас Я не должен был Казните
Аврелия сделала глубокий вздох.
Ты считаешь, что недостаточно сделал для нашей с Пьером дочери? Разве ты не был рядом всегда?
Боб молчал, не поднимая головы. Пространство вокруг него стало темнее.
А мне кажется, загремел рядом бас Пьера Дюбарри. Что ты был готов умереть за Атани всегда. Даже раньше. Два года она капитан, все это время ты рядом с ней в бурю, в обстрел, в болезнь. Почему ты считаешь, что мы должны казнить тебя?
Он себя сейчас ненавидит, милый, сказала Аврелия. Слабости наши страшнее нас самих и внешних опасностей
Боб медленно опустился на колени.
Если вы сейчас говорите мне это, значит, я уже умер, да? И муки мои кончились?! воскликнул он. Самая страшная казнь настигла меня уже при жизни, смешанная со стыдом. Перед вами. Перед вашей дочерью. Простите, если можете