Город Бергтруд, областной центр объединённых Северных и Южных Тидов, был построен снуля каторжным трудом бывших помещиков, предприимчивых фунгов и просто тех, кто попал в костёр революции, сметшей пять лет назад все былые предрассудки. Для рабочих и простых крестьян были построены парки, двухэтажные многоквартирные дома и школы с больницами. О таком ещё пять лет назад никто из них мечтать не мог.
Крестьянин сменил плуг на станок и стал работать во строго отведённое и контролируемое время. Рабочий Комитет дошёл во своём перфекционизме до того, что раз в квартал все и каждый записывали свою деятельность с шагом в десять минут «точил деталь», «точил деталь», «точил обед», «точил деталь», «отдыхал», «точил деталь». Все подобные отчёты тщательно анализировались, и специально обученный уполномоченный Рабочего комитета решал, что тот или иной фунг слишком много точил обед вместо того, чтобы, как ему и положено было Особым указом, точить в обеденное время деталь.
Как ни крути, поголовье фунгов стремительно сокращалось. Если ранее крестьяне делали по шестнадцать фунгов за жизнь, то теперь городская семья, вкусившая прелестей цивилизации, ранее доступной лишь благородным воинам, лордам, баронам, князьям и прочему привилегированному сословью вроде жрецов, не решалась теперь на более, чем двух-трёх.
Тордгуаль зашёл в местную пивную, предъявил Свидетельство сборщика налогов, заказал за счёт Государства галлон свежего пива и устроился у окна, ожидая, когда хозяин заведения, раскулаченный, но исправившийся верный служака Буб, принесёт дань Государству Трудящихся Фунгов.
Хозяин вернулся с мешочком делег, облачённый в зеркальную кирасу, в которой Тордгуаль разглядел своё располневшее от лет бюрократической работы лицо.
«Пора худеть» подумал сборщик налогов.
«Вот, извольте» «всё точно по плану» рапортовал ответственный за трактир.
«Присоединяйся, за счёт Государства.» предложил Тордгуаль, указав на пиво.
«Спасибо! Но я на работе не употребляю.» ответил Буб.
«От лица Государства Трудящихся Северного и Южного Тида я настаиваю!» сказал Тордгуаль.
Хозяин обеспокоенно присел.
«Хорошо» сказал он.
«Каковы новости?» спросил налоговик, ударив своей кружкой по стоящей нетронутой кружке служаки Буба.
«Всё то же, всё те же, всё о том же.» сбивчиво ответил трактирщик.
«Мда И что, никаких изменений? Все по-прежнему работают без нареканий и уныний?»
«Да, всё так» сказал Буб, отведя глаза влево в пол.
«Удивительно!» воскликнул Тордгуаль. «Вот что Ска делает! Вся хвала ему.»
«Вся хвала» поддержал Буб.
«Ну что, выпьешь со мною?» спросил Тордгуаль, снова стукнув своей пустеющей кружкой сперва о кружку трактирщика, всё так же стоящую нетронутой, затем о столешницу.
Трактирщик вздохнул, взял кружку, так же стукнул ей о столешницу и отпил.
Через пять минут служака Буб потерял робость и выложил всю подноготную: повариха в печали, дворник в край уже жалуется на несовершенство Вселенной, а уволенный второй повар даже поносил Ска.
Довольный собранной информацией, Тордгуаль забрал награбленное для Государства Трудящихся Фунгов и покинул помещение.
Поглаживая мешочек с деньгами, он, слегка пошатываясь, направился в Администрацию Бергтруда передать награбленное Ска.
Ска был коренастым тёмноволосым фунгом со всегда блестящими карими выпученными глазами, трёхмиллиметровой бородой и белоснежными зубами. Исключение составлял один выбитый на память.
В кабинете Ска висел огромный его портрет. Одна стена целиком была украшена деловыми книгами, другая стена представляла карту объединённых Тидов, на которой красными нитками было видно, как отобранные у предпринимателей деньги стекаются со всех уголков Северного и Южного Тида к нему в кабинет в Бергтруде, чтобы затем быть мудро перераспределёнными частично в карманы огромного чиновничьего аппарата, частично на поддержание инфраструктуры, словно частная фирма не была достойна конкурировать здесь со Ска, частично для поддержания Идеологии и Учения Ска, под которые были отведены целых две полки собрания сочинений в пристенном стеллаже.
«Каковы предзнаменования?!» спросил Ска, протягивая жилистую руку.
«Всё как обычно, всё в срок. Как запланировано. Предзнаменования таковы, что, похоже, так продлится вечно.» ответил Тордгуаль, усаживаясь в кресло из чёрной кожи зажиточных Северян.