А наши худой лейтенантик в красивом голубом берете и капитан в выцветшем застиранном камуфляже c грустными обвисшими усами на усталом лице только и вздохнули, скептически осматривая «разлихой отряд».
Капитан поцарапал красный нос. Ехидно усмехнулся чему-то, в особенности, разглядывая меня. Взял свой вещмешок и молчком направился в сторону КПП.
Лейтенант бодро и быстро поздравил нас c тем, что мы теперь десантники так сказать, элита Вооруженных сил. Негромко скомандовал: «На пра-во! Ша-гом,..арш!»
И мы потопали в сторону вокзала
Изрядно замызганный поезд «Москва-Хабаровск» лихо мчал по кривым рельсам, увозя новобранцев куда-то далеко-далеко. Туда, куда нормальный человек в нормальной своей жизни добровольно не поедет. Только искры от дизельного двигателя локомотива проносились в окне. Мелькали елки, сосны, березки. Показался и исчез из виду Байкал c зеленовато-прозрачной водой.
Заняв почти весь плацкартный вагон, мы мечтали o будущей замечательной службе, o прыжках c парашютом, сногсшибательных навыках рукопашного боя. Представляли, как научимся ломать руками кирпичи. Грезили заветной тельняшкой и голубым беретом.
Лейтенант c капитаном дрыхли в своем купе, накушавшись «чаю» из бездонной фляжки. Лишь изредка капитан, в очередной раз, очухавшись, призывал меня в «офицерское» купе:
Эй, малой! Иди сюда! Зарубин! Зарубин! За-ру-бин! орал он на весь вагон.
Да здесь я. Товарищ капитан. Чего орать-то?
Молодчина, Зарубин! Как дела?
Отлично!
Ну и славно, успокаивался капитан, укладываясь «калачиком» еще часик-другой всхрапнуть.
Лейтенант же долго бродил, шатаясь, по вагону. Считал пацанов. Сбивался всегда где-то на середине. Начинал сначала. Опять сбивался. Беспомощно махал рукой. И тоже ложился спать.
Ребята заинтересовались, почему я персонально «прикреплен» за капитаном. Может быть, направили в какое-нибудь спецподразделение? Судя по лихому виду капитана, офицер он был боевой.
Наверное, ты спортсмен? Боксер? Самбист? Каратист?! Какой разряд?! домогались будущие сослуживцы.
Выносливый! неопределенно отвечал я, сам теряясь в догадках.
Спустя несколько дней беспечной дороги, под утро прибыли в пункт назначения.
Здание вокзала отсутствовало. В тупике стояли два вагончика: один из них назывался кассой, другой залом ожидания.
И кругом, куда ни посмотри, одни сопки, сопки, сопки. До самого горизонта во все четыре стороны, и в таком же порядке обратно.
Злой и грязный городишка, где дислоцировалась часть, я невзлюбил c первой минуты, как только осмотрелся, а он ответил мне тем же, больно проколов ногу торчащим из земли острым штырем.
Никто нас не встретил. Под предводительством все того же усатого капитана и лейтенанта долго шли по дороге, затем тащились по узкой тропинке куда-то вверх на гору. Спустились. Снова поднялись. Уже изрядно пропотели, когда, наконец, c самой высокой вершины открылся впечатляющий вид на прилегающую местность.
Внизу виднелись две вытянутые многоэтажки казармы, плац c развивающимся синим флагом ВДВ, небольшой штаб, котельная, еще какие-то непонятные сооружения.
Но вот над нами, оглушая ревом моторов и свистом лопастей, чуть ли не задевая наши нестриженые макушки, лихо пронеслись два зеленых вертолета. Аж дух захватило! Вот это силища!
И мы чуть не бегом устремились к воротам КПП славной воздушно-десантной бригады.
Эй, малой! А ты куда? Нам c тобой направо, вернул меня капитан, показывая на ворота другого КПП.
Я c неохотой и тревожным чувством вернулся.
На моих воротах красовалась странная эмблема c нарисованным трактором посередине, нелепым якорем и молниями по краям. А на стене здания висел плакат, где золотыми буквами на черном фоне оттеснен лозунг: «Воин-строитель! Борись за качество строительных работ!»
«Стройбат» чуть не заплакав, догадался я.
Вспомнил зловредного полковника.
И сил душевных осталось только произнести: «Се ля ви»
Самураи
Зарубин! Чё рожу брезгливо морщишь?! окрикнул у ворот меня капитан, пошли, давай
Я понуро поплелся в свою «родной» и «желанный» батальон, думая только o том, сильно ли будут лупить меня в первую армейскую ночь злобные «деды», и в итоге, когда прирежут вечером или под утро.
На удивление внутри части за высоким забором было чисто и по-домашнему симпатично. В побеленных клумбах распускались красивые цветы. Зеленые кустики вдоль стены аккуратно подстрижены. В отполированных до зеркального блеска стеклах окон виднелось мое унылое отражение. А у входа в штаб, завидев капитана, вытянулся по струнке дневальный солдатик.