Добро пожаловать! Как долетела? Поприветствовал он её,
Спасибо! Всё хорошо!
Но, что-то случилось? Борис смотрел вопросительно,
Случилось Моя жизнь пошла так, как дальше я не хочу. Мне нужна передышка, призналась Лето.
Живи с нами, сколько понадобится! Наша связь идёт через Андромеду, и только одно условие: без передачи каких-то данных кому-то в Солнечной.
Может быть, я, вообще туда не вернусь, мрачно проговорила Лето:
Так что, не думай, никакой передачи с моей стороны не будет.
Борис с Андромедой жили в корабле, где места было достаточно, но все дни напролёт сидели снаружи, и вообще ничем не занимались. Всё оказалось точно так, как рассказывал Борис на её дне рожденья он ничего не готовил, и ел только то, что находил в море или на самом острове.
Море поставляло пропитание в изобилии. Борис собирал с кустов водорослей очень питательные орешки, выловленные медузы, побыв на жаре, не таяли, но превращались во вкуснейшее желеобразное угощение, можно было зайти в воду поглубже и набрать полные руки устриц, а, высушенные тёмно-красные водоросли, становились ароматной, немного жгучей приправой Андромеда почти совсем не нуждалась в питании, и всё время сидела возле корабля, стараясь по возможности держать Бориса в поле зрения. А тот, или подолгу плавал, или находился неподалёку, сделав в песке углубление, сидел, глядя в даль, или лежал, уйдя в свои мысли.
Остров имел форму бумеранга, и в самом центре находилось маленькое озерцо пресной воды. «Это символ того, что вода лежит в основе всех феноменов нашего типа организации», сказал Борис в первый день. Сутки на Солярисе длились 60 часов, а тёмного времени не было, потому что Сириус В довольно ярко светил ночью, когда Сириус А садился за горизонт. Вечером поднимался ветер, а иногда океан начинал бушевать. На второй день, Лето окатила большая волна, повалив на песок, и заставив убежать с пляжа, а когда ветер стих, то напряжение, державшее её ещё со времени последних дней в Александрии, отпустило, и Лето заплакала. Ночью пошёл дождь, а утром Лето увидела стаю из нескольких китообразных, державшихся метрах в ста от острова, и метрах в 30-ти друг от друга.
Киты? Спросила она у Бориса,
Киты! Подтвердил тот.
Они были немного другими, чем обитающие на Земле. Киты Соляриса любили плыть, оставляя часть сверху, и часто выглядывали из воды, определила Лето.
Они не опасны? Спросила она, и тогда, один из этих китов вдруг затрубил. Он сложил музыкальную фразу, исключительную по громкости, и другие начали ему отвечать. Позже, Андромеда дала ей прослушать запись песни кита на Земле, и здесь на Солярисе, без сомнения было тоже.
Они поют для тебя, сказал Борис.
Он знал по опыту, какое воздействие может оказать планета, и на данном этапе, всё, видимое ими здесь, совершенно без исключения, был склонен воспринимать, как нечто, принадлежащее единому сознанию. К такому выводу, он пришёл после трёх лет, прожитых здесь, и теперь с интересом наблюдал за Лето. Заслышав песню кита, его племянница словно сошла с ума, она заметалась по берегу, а потом зашла в воду почти по грудь, будто намереваясь плыть к ним, но остановилась и, протягивая руки к китам, начала выкрикивать им в ответ что-то непонятное, и постепенно, он понял, что Лето сумела уловить что-то в их беспредельно-странном космическом речитативе, и теперь вторит им, точно встраиваясь в резонанс. Лето находилась в кетофильном трансе. Борису доводилось читать об этом, но впервые, он наблюдал, как человек, не замечая ничего вокруг и, даже, словно бы покидая тело, своим сознанием направляется навстречу к этим животным. Первый подобный случай был описан учёными на Земле около двухсот лет назад, но с тех пор, периодически, их фиксировали. В некоторых случаях, кетотики, то есть, поддавшиеся кетофильному трансу, были серьёзно больны, а спустя какой-то месяц, после случившегося, утверждали, что полностью выздоровели. Все, испытавшие такой опыт, позже описывали случившееся, как катарсис, и даже, как превосходящее все мыслимые пределы какое то благословение.
Чем больше слушала Лето, этих певцов, тем в большей степени понимала, что это песни-плачи одиноких космических странников и, вслед за ними, уносилась куда-то, в невероятно-далёкие другие места На следующий день киты исчезли, а придя в себя, Лето записала перевод их песни, которая в десятках вариантов была исполнена в этот день, и до сих пор не затихая, продолжала вибрировать в голове: