Гена, как же здесь хорошо! Воскликнула Женя, и увязая по щиколотки в горячем песке, побежала наверх, взобраться на высокую сопку.
Здесь только на первый взгляд одинаково со всех сторон, сказал Ноэль, опять, как будто мысли Батюкова прочёл: Видишь, там трава высокая, за ней озеро, и рыба есть, и купаться хорошо.
Ноэль подтащил большой ящик-чемодан:
Я как-раз здесь хочу все замеры произвести, а не прямо рядом с водой, там даже деревца сразу примутся.
Он откинул крышку, и Гена увидел, что внутри целая лаборатория: пробирки, приборчики, порошки, всё аккуратно расположено по своим отделениям, и на каждом отделении порядковый номер.
Ладно, время навалом ещё, давай Женю позовём, я вам сразу самое главное покажу, сказал Ноэль, и позвал её: Женя! Ау! Иди к нам!
Бегу! Откуда-то отозвалась Женя, тут же появилась на вершине песчаного холма и, визжа от удовольствия, заскользила вниз. Глядя на неё, Гена и сам повеселел, как только она примчалась, вся раскрасневшаяся, сразу к себе прижал:
Разбегалась, а я тут волнуюсь, стою
Да, нечего волноваться, здесь совершенно безопасно везде, сказал Ноэль.
Да, я пошутил, она же и к песчаной буре подготовку провела, ответил Гена, и указал на сложенные одеяла.
Одеяла, это хорошо! Давайте расстелем, предложил Ноэль, и постелил одеяло на нагретый песок: Ложитесь, надо на облака смотреть.
Они устроились на одеяле. Ноэль поколдовал в своём браслете, и картина неба вдруг поменялась. . Здесь, небо было не голубым, а цвета настоящих венерианских штормов всех оттенков жёлтого, постоянно переходящих друг в друга. Под их взглядами, матовая неподвижность
небесного купола исчезла, и в вышине заклубились порывы завихрений. Встречные, яростно несущиеся потоки сталкивались, вдруг вздымались фантастическими вершинами, расширялись и стремительно падали вниз, образуя водопады, захватывающим образом, разбивающиеся о твёрдую купольную поверхность. Лучи солнца то тут, то там неожиданно пробивались сквозь эту непрерывную фантасмагорию, вспыхивали искрами, или на несколько минут спускались сверху, ровно расходящимися световыми колоннами.
Чудо какое! поразился Батюков: Как ты это устроил?
Здесь, если метеопрогноз позволяет, можно защиту купола ослабить, достаточно на 20%, чтобы настоящее небо стало видно. Если долго смотреть, ещё одну вещь замечаешь здесь и пески сами движутся, видишь, Женя?
Теперь вижу! Это ведь настоящие живые барханы! Вскрикнула Женя.
Да, здесь такое впечатление, что вокруг тебя всё своей жизнью живёт, согласился Ноэль.
Ой, Гена! Всполошилась вдруг Женя, Ты же не позавтракал! А я же, так много запасов взяла! Она вскочила и умчалась к их багажу.
Я тоже не позавтракал! Крикнул Ноэль.
Женя вернулась с мороженым:
Вот, так тепло, что даже сумка-холодильник не спасает, и протянула им по вафельному стаканчику.
Женя-Женя, вздохнул Батюков, У тебя, что целая сумка мороженого?
Нет, только это, ответила Женя.
Да, ладно, тебе, Гена, хватит придираться. Спасибо, Женя, я вот, люблю мороженое! Поблагодарил Ноэль.
Да, я не придираюсь, я тоже мороженое люблю, оправдался Батюков.
Здесь весь мусор можно прямо здесь оставлять, органику, не органику, сопка всё перерабатывает, всё на пользу идёт, сказал Ноэль, когда от мороженого одни обёртки остались.
А я вот, всё думаю, как же здесь Институт Исследования Солнца может быть, если солнца вообще не видно?
Гена вспомнил, что ещё давным-давно хотел об этом спросить, только забывал.
Все телескопы орбитальные, управление в Амарне, там изучают данные, и задают параметры для новых снимков, объяснил Ноэль:
Там два новейших телескопа Савитар и Савитар-Меркьюри, так они на орбите Меркурия стабилизированы, Савитар это радиотелескоп, передаёт полный диапазон солнечной фонограммы. Там столько открытий сделано, что среди всех направлений астрофизики, гелиология самая передовая, самая перспективная наука! Считалось, что по Солнцу, такое количество информации собрано, что, вроде бы уже всё известно, но каждое открытие, снова «выявляет новый ряд неподдающихся осмыслению явлений», это я тебе дословно слова своего тестя привёл, Эмиля Фуке.
Тот самый Фуке, твой тесть, говоришь? Этот знаменитый теоретик солнца? Батюков был поражён: А я то, думал, что он умер давно