Перед тем, как мятежная Дума упросила государя самолично возглавить поход московского войска на южные границы Руси, Иван все же распорядился, чтобы Воронцов и Захаров составили «государеву грамоту» для воевод и воинов по образцу знаменитой «окской». Сам же Иван, через Угреши прибыл в Коломну, расположился военным лагерем на Окском берегу под Голутвинским монастырем, поджидая крымчаков. Хан Саип-Гирей с царевичем Иминем не появился. Войско ждало неприятеля уже около трех месяцев
Иван знал, что для укрепления войска на южную границу вызваны новгородские стрельцы, пищальники, но не догадывался, что его воинский стан, став, по сути, двором, сделался очагом козней и интриг злых и коварных честолюбцев
В самом начале похода Иван спросил дьяка Василия Захарова и друга-боярина Воронцова:
Готова грамота воеводская?..
Ответ был единодушный:
Пишем, государь
Возьмите за основу грамоту Курицына
И здесь ответ был един:
Сами напишем почище Курицына
Может, помочь?..
Сами управимся
Поскольку крымчаки не появлялись, но все могло произойти внезапно в любой момент, при несогласии воевод, Иван все же через месяц-другой напомнил Захарову и Воронцову про злополучную грамоту.
Воронцов поглядел на Захарова и спросил того при государе:
Ты еще не написал, Василий?..
Тот пожал плечами и сделал удивленные круглые глаза:
А я, честно говоря, думал, что ты ее пишешь, Федор
Неприятно Ивану было слышать такую тихую перебранку двух своих советников, поочередно подставляющих друг друга перед государем. Махнул зло на них рукой Иван и выдохнул:
Сам бы тысячу раз написал грамоту Все равно лучше курицынской не придумаешь Его грамота, когда он ее войску читал, у старых воевод слезу высекала А теперь ни грамоты, ни самого дьяка Сожрали вы его в своих кознях
Мы ни причем, он сам нарвался
С думой у Курицына нелады оказались
Иван презрительно оглядел с головы до ног Захарова и Воронцова и бросил: