Их провели в «номер» обычную комнату.
Двер открыта, еси чо, сказал кавказец и ушёл, просто прикрыв её.
Тот факт, что они не заперты бил ещё сильнее: значит сюда мог кто-то вломиться.
Девушка смотрела на него потухшими, но насмешливыми глазами. Она чувствовала его неуверенность.
Раздевайся, что стоишь?
Он начал раздеваться. От того, что проститутка взяла общение в свои руки, ему стало ещё более тошно. Ступни и ладони заледенели, было жутко некомфортно. Коля старался убедить себя, что делает это для обучения, но это совсем не помогало. Напротив, он как будто расписывался в неспособности самостоятельно выстраивать отношения с нормальными девушками.
Проститутка быстро сняла с себя трусы так рутинно и буднично, что ему представилось, как она делает это снова и снова на протяжении нескольких лет. Как, наверно, повар надевает свой колпак перед тем, как войти в кухню.
Девушка взяла его неэрегированный член в руку и стала дрочить. Прошла минута, но положение не менялось. Ему уже стало настолько неловко, что он избегал смотреть на неё, а просто лежал на спине, неосознанно вытянув руки по швам, и тупо глядел в потолок. Вдруг он понял, что она взяла в рот и совершает ритмичные сосательные движения, пытаясь его возбудить. Ему даже показалось, что кровь пошла куда надо, но это был лишь миг. С чавкающим всасывающим звуком, девушка выпустила член изо рта и легла рядом с ним, подперев голову. Она несколько секунд смотрела на него, затем сказала:
Ну что?
При этом она кивнула на его пах.
Коля собрался. Самое страшное было позади, теперь они могли разговаривать. Он покраснел.
Давай так: мы ещё полчаса поваляемся, потом просто выйдем и всё.
Тебя отец сюда привёл, да?
Да.
Плати ещё половину от уплаченного, чтобы я молчала.
Чего?
Ну, ты хочешь, чтобы отец считал тебя счастливым и лишившимся девственности? Тогда заплати, а то я ему расскажу.
Зачатки жалости к этой девушке у него улетучились: он окончательно решил, что проститутками становятся только те, кто не хочет делать ничего другого, а не из-за одних только неблагополучных условий. Одевшись, он перевёл ей деньги и сел на стул.
Он начал думать о том, сколько ещё таких «гусаров» приезжает сюда каждую неделю. Девушка быстро поняла его положение, значит он не первый. Но не успел он додумать, как резко подскочил от крика у себя за спиной. Она орала, лёжа на кровати, изображая кайф от соития. Зачем это было надо понятно, чтобы крышеватель притона не подумал, что она филонит, но всё равно выглядело и звучало отвратительно.
О, порозовел, отец встретил его у машины этими словами а то как покойник был.
Да, всё круто было, спасибо!
Он попытался изобразить угар от произошедшего, даже взглянул отцу в глаза. Этому приёму: врать, глядя в глаза он научился в приходской школе. Принято считать, что человек отводит глаза, когда врёт, поэтому легче всего убедить во лжи, смотря в глаза. Отец, видимо довольный собой, распахнул перед ним дверцу, как бы чествуя сына.
По дороге обратно в голову к Коле закрадывались всякие мысли. В первую очередь он понимал, что в этом было что-то дурное. Он ведь не глупый: знал, что в 14 лет парни должны сношаться как швейные машинки, а он даже не возбудился. Но успокоительная мысль о стрессе: ведь он был там не по своей воле, быстро задвинула эти мысли на задворки сознания.
Становление
Новый день новые свершения, улыбнулся усатый казак, сильно хлопнув Колю по плечу.
Коля повернулся, посмотрел на казака. Тот был в обтягивающих штанах с красной полоской и тугом кителе, глаза весело смотрели на Колю.
Ну, а то, пробасил Коля ломающимся подростковым голосом.
Дело было в Краснодаре, на полигоне, где в тот момент проводились военно-спортивные учения для школьников. Команда Коли только что победила благодаря последнему рывку, который инициировал он лично, и потому удостоился чести пройти первым перед зрителями под шум оваций.
Казак уже начал удаляться, но вдруг остановился, словно какая-то мысль пришла ему в голову.
Слушай, парень, напомни, как тебя?
Коля.
Коля, давай прогуляемся. Тут одно дело есть. Хочу тебя кое с кем познакомить.
С кем?
С полезными тебе людьми. Пойдём.
Коля, поколебавшись секунду, двинулся за казаком.
Я весь грязный, сказал он.
Это ничего, даже хорошо. Потом переоденешься. Надо ещё кое-что сделать.