Ну что?
А сам прижимаю ее все сильнее. Почему-то боюсь закроет глаза и все. Вроде бы не страшно, но от этого дрожу сильнее, чем от холода. Елири сонно смотрит на рисунок. Ее губы дрожат.
Г-гордыня, скупость и уныние? называет она грехи, не угадав ни одного, но я яростно киваю. Стираю лицо и передаю палочку.
А теперь ты?
Елири подхватывает ее так, что вот-вот вывалится, и ведет плавной линией полные губы, вроде бы принадлежащие женщине, но палочка вдруг идет в сторону, перечеркнув рисунок. Я поднимаю голову. Елири сидит, привалившись ко мне, ее голова покоится на плече, а глаза почти закрыты, только тонкая щелочка осталась. Прошибает. Я собираюсь схватить ее за плечо и начать трясти, но вместо этого застываю.
Совсем рядом раздается хруст и тихое рычание. Что? Кто это? Я пытаюсь разглядеть что-то сквозь темень и мглу, и ее вдруг прожигают две красные точки. А потом три. Четыре. Пять. От того, что они появляются не парами, на краю сознания орут колокола. Не обычные волки. Но что? Быстрые тени скользят меж деревьев, двигаясь одновременно друг с другом, так что огоньки тоже, и, кажется, это одно создание?
Боженька святой.
Я слабо сжимаю пальцы на плече Елири и шепчу:
Гнев Я чувствую его гнев и жажду и, собравшись, добавляю: Надо бежать.
Она медленно моргает и тянет, думая, что я пытаюсь угадывать картинку.
Но я же еще не дорисовала....
Я пытаюсь поднять Елири на руки и понимаю, как слаб и бессилен человек. Ни крыльев. Ни святого пламени. Эту ручки-палочки.... Что есть у людей? Что есть у людей? Мне холодно, тварь с чудовищным хвостом проламывается сквозь кусты и деревья, а я не могу, ничего не могу.
Сохрани ее, свет божий, пожалуйста.
Задохнувшись на вдохе, я падаю, вжав Елири в дерево и закрывая ее своей спиной. Не заметь. Ее. Не. Заметь. Елири слабо вздрагивает, как мотылек, и я жмурюсь, когда мощные когти проламывают грудную клетку, свернув позвоночник, и боль застилает глаза яркой вспышкой, пульсируя, пульсируя, пульсируя.
Тук. Тук. Тук.
Темно.
Неровные пульсации ноют в груди.
Кажется, я все еще слышу шум осыпающихся ветвей в ушах.
Еще спустя пару "туков" я ощущаю, что вроде бы цел. Но вспышка, она же была? Такая яркая, золотая, что заболели глаза? Может быть, кто-то из ангелов спустился с небес и прогнал гнусную тварь? Едва устояв на ногах, я оборачиваюсь.
А-ангел..?
Сам собой затихаю и просто пялюсь. "Ангел" сидит на корточках и подбирает какие-то коричнево-оранжевые ошметки, распихивая их по карманам драных, заляпанных брызгами грязи штанов. Носки его тканевых, будто тряпочки, кед утопают в слое листьев. И вообще он весь какой-то мрачный, будто часть этого леса: мешки под глазами, щетина на грубом лице, глаза темные, как закопченное стекло. Зато волосы рыжие будто пожар на голове. Услышав мои слова, незнакомец заходится громким хохотом.
Ангел, ха-ха, обозвал так обозвал! Я молчу. Он и в самом деле скорее демон, и от этого в груди опять Щупаю одеревеневшим пальцами, но все в порядке. Хватит тискать, сердце это. Забилось, как у человека, такое не сразу происходит. Что с твоей подругой?
Почти было начав прислушиваться к этому сердцу, я вздрагиваю и кидаюсь к Елири. Она спит. Уронив голову на грудь, которая едва-едва вздымается, и привалившись к дереву. Спокойная и тихая, будто полая фарфоровая кукла. Даже когда я ее трясу, лишь слабо колышется. Как же? Мы же!..
Не умираем
Сухие жесткие пальцы резко дергают назад, отчего мир смазывается, и вот я уже стою, оперевшись о бок незнакомца. Дергаюсь, но его хватка, не принося боль, тем не менее не пускает с места.
Хватит плакать, о чем он? Глаза широкие, и я протираю их. Горячо. Стою и смотрю на мокрые ладони. Это не похоже на кровь, но больно почему-то так же. Ангелы умирают. Но она не умрет.
Хлопнув меня по плечу, незнакомец проходит мимо, наклоняется и легко подхватывает Елири на руки. Та мгновенно прижимается к узкой жилистой груди всем телом, будто это самый настоящий божественный свет. Так не должно быть! Сцепив зубы, я дергаю Елири на себя.
Щеку обжигает болью и огнем. А еще стыдом и страхом. Пытаясь охладить ее ладонью, стою и смотрю на гибкую фигуру с дрожащей Елири на руках. Он, ударивший ангела, просто качает головой с такой сильной усталостью и даже истощенностью, что я забываю о злости и о пощечине. Если он вынесет отсюда Елири, то пусть будет хоть самим Сатаной.
Я киваю.
Как тебя зовут?