Бернат бросил взгляд в сторону Жоана: тот тоже замер с открытым ртом, не успев одеться. Бернат хотел продолжить разговор, но в горле запершило, и он закашлялся.
Значит начал Арнау, нарушая молчание, вы считаете, отец, что я должен попросить прощения?
Арнау, я бросил все, что у меня было, лишь бы мой сын был свободным. Я бросил наши земли, которые были собственностью Эстаньолов целые столетия! И все ради того, чтобы никто не мог поступать с тобой так, как поступали со мной, моим отцом и моим дедом. А сейчас мы возвращаемся к самому началу и зависим от каприза тех, кто называет себя знатью. Правда, с одной разницей: мы можем отказаться. Сынок, научись пользоваться свободой, которая стоила нам стольких усилий. Тебе одному решать
Что же вы мне посоветуете, отец?
Бернат помолчал.
Я, как и ты, не подчинился бы.
Жоан попытался вмешаться в разговор.
Не слушайте этих каталонских баронов! воскликнул он. Прощение прощение дает только Господь.
А как же мы будем жить? спросил Арнау.
Не беспокойся, сынок. Я накопил немного денег, и это позволит нам продержаться какое-то время. Поищем себе другое место. Грау Пуч не единственный, кто держит лошадей.
Бернат не стал терять и дня.
Тем же вечером, после работы, он начал искать место для себя и Арнау. Ему удалось найти дом знатных людей, которые тоже держали конюшни, и его хорошо принял управляющий. В Барселоне было много семей, завидовавших тому, как ухаживали за лошадьми Грау Пуча, и когда Бернат представился, управляющий проявил интерес и согласился нанять его самого и его сына. Но на следующий день, когда Бернат снова пришел в конюшни, чтобы ему подтвердили решение, которому он уже порадовался с сыновьями, с ним даже не стали разговаривать.
«Там плата за работу слишком мала оказалась», солгал он детям вечером за ужином.
Утром Бернат снова отправился на поиски, заходя в другие знатные дома, при которых были конюшни. Однако, несмотря на изначальную готовность нанять его, на следующее утро он получал отказ.
Тебе не удастся найти работу, сказал ему один конюх, тронутый отчаянием, которое было написано на лице Берната.
Тот стоял, опустив глаза, перед очередной конюшней, где ему только что отказали в который раз.
Баронесса не позволит, чтобы ты получил место, объяснил конюх. После того как ты побывал у нас, моему сеньору доставили записку от баронессы, в которой его просили не давать тебе работу. Я сожалею.
Ублюдок, сказал Бернат Томасу на ухо тихим, но твердым голосом, растягивая гласные, подходя к нему неслышно сзади.
Томас от неожиданности подпрыгнул и попытался убежать, но Бернат схватил его за шею и сжал так, что стремянный стал оседать на землю. Только тогда Бернат ослабил давление. «Если знатные сеньоры получают записки, додумался Бернат еще вчера, значит кто-то наверняка следит за мной». Он попросил конюха, чтобы тот позволил ему выйти через другую дверь, и Томас, стоя в противоположном углу от двери конюшни, не мог видеть, как Бернат незаметно подкрался сзади.
Это ты постарался, чтобы повод оборвался, правда? Чего ты еще хочешь? Бернат снова сдавил стремянному шею.
Я хватая ртом воздух, начал Томас.
Что? Бернат надавил сильнее.
Стремянный попытался высвободиться, но у него ничего не получилось. Через несколько секунд Бернат заметил, что тело Томаса снова начало оседать. Он отпустил его и повторил вопрос:
Чего ты хочешь?
Прежде чем ответить, Томас шумно втянул в себя воздух. Как только бледность сошла с его лица, на губах его зазмеилась ироническая улыбка.
Убей меня, если хочешь, сказал он, прерывисто дыша, но ты прекрасно знаешь, что, если бы не поводья, случилось бы что-то другое. Баронесса ненавидит тебя и всегда будет ненавидеть. Ты всего лишь беглый серв, а твой сын сын беглого серва. Ты не получишь работу в Барселоне. Так приказала баронесса, и если не мне, то кому-нибудь другому поручат за тобой шпионить.
Бернат плюнул ему в лицо. Томас не пошевелился, но его улыбка расплылась еще шире:
У тебя нет выхода, Бернат Эстаньол. Твой сын должен будет просить прощения.
Я попрошу прощения, сдался Арнау, выслушав отца.
Той ночью, сжимая кулаки и сдерживая слезы, он сказал:
Мы не можем бороться против знати и должны работать, чтобы выжить. Свиньи! Свиньи! Свиньи!
Бернат смотрел на своего сына.