Можешь присвоить себе наши земли, сеньор де Бельера, а мы останемся с нашей свободой, вызывающе пробормотал Бернат.
Рабы Грау и сам Жауме даже прервали работу, увидев возвращающегося Берната, который сиял от счастья.
На земляном полу все еще оставалась кровь Хабибы. Грау приказал не счищать ее
Бернат постарался не наступить на пятно, но его лицо помрачнело.
Арнау прошептал он сыну, когда ночью они оба лежали на одном тюфяке.
Да, отец?
Мы теперь свободные граждане Барселоны.
Арнау не ответил.
Бернат нащупал голову сына и погладил его по волосам. Он знал, как мало это значило для ребенка, у которого отняли радость жизни. Бернат прислушался к дыханию работников и, продолжая поглаживать сына по голове, задумался. Его одолевало сомнение: согласится ли мальчик работать на Грау, когда наступит срок?..
В ту ночь Бернат долго не мог заснуть.
На рассвете, когда в мастерской начиналась работа, Арнау уходил. Каждое утро Бернат пытался поговорить с сыном и вернуть его к прежней жизни. «Ты должен поискать себе друзей», хотел он сказать ему как-то раз, но, прежде чем успел раскрыть рот, увидел, как Арнау повернулся к нему спиной и нехотя побрел на улицу. «Пользуйся своей свободой, сынок», готов был произнести Бернат в другой раз, заметив, что мальчик пристально смотрит на него. Однако в тот момент, когда он жестом собирался пригласить его к разговору, по щеке сына покатилась слеза.
Бернат стал на колени и дрожащими руками обнял его. Он наблюдал, как мальчик уходит по двору, едва волоча ноги
Когда в очередной раз Арнау обходил пятна крови Хабибы, в ушах Берната вновь раздались звуки щелкающего кнута Грау. И он поклялся, что больше никогда не будет отступать перед кнутом: хватит тех бед, что уже случились!
Бернат побежал за сыном, и тот обернулся, услышав его шаги. Поравнявшись с Арнау, он начал сбивать ногой засохшую землю, на которой все еще были видны пятна крови мавританки. Лицо Арнау просветлело, и Бернат с еще большим усердием продолжил свое занятие.
Что ты делаешь? закричал Жауме с другого конца двора.
Бернат похолодел.
Свист кнута снова прозвучал в его ушах.
Отец, давай!
Носком башмака Арнау стал отбрасывать почерневшую землю, которую Бернат заканчивал сбивать ногой.
Что ты делаешь, Бернат? повторил Жауме.
Бернат не ответил.
Прошло несколько секунд. Оглянувшись, Жауме увидел, что рабы перестали работать и не отрывают от него взгляда.
Принеси мне воды, сынок, попросил Бернат, воспользовавшись замешательством Жауме.
Арнау поспешно вскочил, и впервые за несколько недель Бернат увидел его таким оживленным.
Жауме больше не подавал голоса.
Отец и сын опустились на колени и молча сдирали землю, пока не убрали все следы несправедливой казни.
А теперь иди поиграй, сынок, сказал ему Бернат, когда они закончили работу.
Арнау опустил взгляд. Ему хотелось спросить: с кем он должен играть?
Бернат провел рукой по голове мальчика и легонько подтолкнул его к двери.
Когда Арнау оказался на улице, он, как и во все эти дни, обошел дом Грау и взобрался на развесистое дерево, которое возвышалось над забором.
Оттуда был виден сад.
Спрятавшись, он ожидал, пока выйдут его двоюродные братья и сестра в сопровождении Гиамоны.
Почему вы теперь не любите меня? бормотал он. Я ведь ни в чем не виноват.
Его двоюродные братья, казалось, были в хорошем настроении. Смерть Гиамона отдалялась временем, и только лицо их матери иногда болезненно искажалось от нахлынувших воспоминаний. Жозеф и Женис делали вид, что дерутся, а Маргарида смотрела на них, сидя рядом с матерью, которая почти не отходила от детей. Арнау, спрятавшись на дереве, грустил, вспоминая, как они дружно играли раньше.
Каждое утро Арнау стал взбираться на это дерево.
А эти тебя уже не любят? услышал он однажды вопрос, раздавшийся как будто с небес.
От неожиданности мальчик на миг потерял равновесие и чуть не упал с высоты. Арнау огляделся, но никого не увидел.
Я здесь, снова раздался голос.
Арнау посмотрел внутрь кроны, откуда исходил голос. Наконец ветви зашевелились, и между ними ему удалось различить фигуру мальчика, который махал ему рукой. С серьезным видом на лице тот сидел верхом на одном из сучьев.
Что ты делаешь на моем дереве? сухо спросил его Арнау.
Мальчик, грязный и исхудавший, не смутился.