«Будь осторожней, когда будешь им пользоваться, сказал капитан одного из кораблей, преподнеся ему в качестве подарка кнут. Он такой, что может одним лишь ударом снять кожу с человека!»
С тех пор Грау хранил этот дорогой кнут, привезенный с Востока. Толстый, из плетеной кожи, легкий и простой в обращении; у него было несколько хвостиков, каждый из которых заканчивался заостренными металлическими кусочками.
Когда священник замолчал, несколько мальчиков замахали кадилами вокруг гроба. Гиамона закашлялась, Грау глубоко вздохнул.
Мавританка застыла в ожидании. Привязанная за руки к столбу, она едва касалась пола кончиками пальцев ног
Я не хочу, чтобы мой сын видел это, сказал Бернат, обращаясь к Жауме.
Сейчас не время спорить, Бернат, возразил первый помощник. Не ищи себе беды
Бернат упрямо покачал головой.
Ты много сделал для сына, Бернат, так не усложняй жизнь своему ребенку.
Грау, облаченный в траур, вошел в круг, образованный рабами, подмастерьями и помощниками, которым велели собраться у столба.
Раздень ее, приказал он Жауме.
Мавританка попыталась поднять ноги, когда с нее начали срывать рубашку. Тело девушки, обнаженное, темное, блестящее от пота, было выставлено перед невольными зрителями, которые боязливо поглядывали на кнут, растянутый Грау на полу.
Арнау расплакался от страха, и Бернат с силой сжал его плечи.
Хозяин отвел руку назад и ударил кнутом по обнаженной плоти; кнут щелкнул по голой спине, и хвостики с металлическими наконечниками, обвившись вокруг тела, вонзились в груди Хабибы. Тонкий ручеек крови потек по темной коже мавританки, а на грудях остались рваные раны. Острая боль пронзила ее тело, и Хабиба, подняв лицо вверх, взвыла.
Арнау затрясся и закричал, упрашивая Грау остановиться.
Грау снова отвел руку:
Ты должна была присматривать за моими детьми!
Щелканье кнута заставило Берната развернуть Арнау и прижать голову мальчика к своей груди.
Женщина взвыла снова.
Арнау, пытаясь заглушить свои крики, зарылся головой в одежду отца. Грау продолжал хлестать мавританку, пока ее спина, плечи, груди, ягодицы и ноги не превратились в одну кровоточащую массу.
Скажи своему хозяину, что я ухожу, сказал Бернат.
Жауме с досадой сжал зубы. В этот миг ему хотелось по-братски обнять Берната, но кое-кто из подмастерьев внимательно смотрел на них. Бернат проводил взглядом первого помощника, который пошел к дому.
Сначала Бернат попытался поговорить с Гиамоной, но сестра не принимала никого. Целыми днями Арнау не вставал с соломенного тюфяка Берната, на котором они должны были теперь спать вместе.
Когда отец подходил к нему, мальчик сидел в одной и той же позе: он всегда пристально смотрел на то место, где лежала истерзанная мавританка, которой после истязаний попытались оказать помощь но все усилия оказались напрасными.
Ее отвязали, как только Грау вышел из мастерской, но все растерялись, не зная, куда положить девушку.
Эстранья прибежала в мастерскую с оливковым маслом и мазями, однако, увидев сорванное с тела страдалицы живое мясо, только покачала головой.
Арнау смотрел на все это издали спокойно, но со слезами на глазах. Бернат настаивал, чтобы он ушел, но мальчик отказался. В ту же ночь Хабиба скончалась. Единственное, что свидетельствовало о ее смерти, было прекращение ее стенаний, похожих на плач новорожденного
Грау, услышав о решении своего шурина из уст Жауме, растерялся. Этого ему только не хватало: два Эстаньола со своими приметными родинками примутся бродить по Барселоне в поисках работы, рассказывая о нем всем, кто пожелает услышать
А таких сейчас найдется немало, ведь он почти достиг вершины!
У Грау похолодело в желудке и пересохло во рту: он, Грау Пуч, старшина Барселоны, консул гильдии гончаров, член Совета Ста, приютил у себя беглых крестьян! Знать восстанет против него. Чем больше помогала Барселона королю Альфонсу, тем меньше зависел он от сеньоров-феодалов и все меньше становились милости, которые знать могла получить от монарха. А кто оказывал самую большую помощь королю? Он. Кому наносило ущерб бегство рабов-крестьян? Знати, у которой была земля.
Грау покачал головой и тяжело вздохнул.
Да будет проклят тот час, когда он позволил этому крестьянину поселиться в его доме!
Пусть он придет, приказал он первому помощнику.
Когда Бернат явился, Грау, поджав губы, сказал: