«Брошку ей завтра бриллиантовую брошку Сговорюсь завтра же с извозчиком Булавкиным, и пусть ей лошадей посылает помесячно, мелькало у него в голове. Адольф Васильич обещался мне мебели для ее квартиры в кредит достать, выдам вексель, а там. а там уж будь что будет Платеж через полгода К тому времени все может измениться, а не изменится, так будь что будет, опять повторил он мысленно, взглянул на часы и подумал: Ну, теперь пора и к ней Она уже переоделась» и бросился за кулисы.
Когда он шел по коридору, то встретился с антрепренером. Тот тоже шел на сцену. Это был худой сутуловатый человек с несколько испорченным оспой лицом и с черными чиновничьими маленькими бакенбардами. Он немного заикался. Звали его Караулов. Встретясь с Костей, он протянул ему руку.
Спасибо, что поддержали нашу Люлину, сказал он. Честь вам и слава!
Помилуйте, это наша обязанность, чтоб поддерживать такие таланты, немного смутясь, отвечал Костя, потрясая его руку.
Антрепренер остановился.
Нет, какова певичка-то! прищелкнул он языком и заикнулся, скривив рот. Нет, кто мог подумать, что из простой девочки-статистки такая певичка выработается! Прелесть, прелесть что за девочка! Уж вы, господин Бережков, поддерживайте ее. Я ее поддержу и вы тоже. А то у нас ее отбить хотят. Приехал из Курска антрепренер театра Голенастов и сманивает ее. Вы слышали про это?
Слышал, слышал, но только никуда она не поедет, отвечал Костя, вспыхнув.
То-то, уж пожалуйста, господин Бережков. Главное, уговорите ее, чтобы она не ехала. Голенастов ей предлагает четыреста рублей в месяц, и она вследствие этого хочет нарушить контракт, заплатить мне неустойку и уехать. Ну, зачем же так делать? Лучше честь честью Я ей прибавлю пятьдесят рублей в месяц к жалованью и дам бенефисик. Можно подговорить кой-кого, чтобы подписались на подарок. То же на то же наведет. Голенастов предлагает ей четыреста и бенефис, а я даю теперь сто двадцать пять и бенефис, но зато Голенастов зовет только на три зимних месяца, а у меня она может служить зиму и лето. Зимний контракт кончится летний заключим. Круглый год Это надо принять в расчет.
И наконец, там дорога Дорога чего же-нибудь стоит, а здесь, сидя на месте, не расстраивая своего гнезда. Ведь, как бы то ни было, у ней теперь все-таки и квартира есть, и мебель, и хозяйство. Все это продать надо, если ехать. Вы поговорите.
Караулов еще раз схватил Костю за руку и крепко пожал ее.
Вы к ней? На сцену? спросил Караулов. Пойдемте вместе и давайте вместе ее уговаривать. Она давеча утром на репетиции чуть не на стену лезла: еду да еду в провинцию, в Курск Уверяю вас, что ей нет никакого расчета. Я даже прибавил бы ей и больше жалованья, но ведь сборы все плохи. Я кругом в долгу как в шелку. На меня жиды насели и теребят. Я весь в жидовских руках.
Сегодня-то сбор хороший, заметил Костя.
Только сегодня, подхватил Караулов, заикаясь. Я знаю, что это Люлина сделала, знаю, что она, но почем знать, что дальше Будут продолжаться хорошие сборы, так я ей еще прибавлю. Вы так ей и скажите. Я привык таланты ценить, но что ж поделаешь, если средств нет! Вы так и скажите.
Скажу, скажу. Я сам ни за что на свете не хочу ее отпустить, отвечал Костя.
Пожалуйста, Константин Павлыч. Константин Павлыч? Так, кажется?
Точно так.
А меня Василий Сергеев, сын Караулов. Очень приятно, что сошлись. Я уже давно замечаю вас в театре, но все не приходилось разговориться. Будемте знакомы.
Очень приятно, пробормотал Костя.
Ну, так пойдемте на сцену и приступим прямо к Надежде Ларионовне на приступ, штурмом ее возьмем.
Караулов обнял Костю за талию и повел его на сцену.
Глава XIX
Антрепренер Караулов, встретясь в кулисах с режиссером, остановился переговорить с ним о чем-то, а Костя юркнул прямо в уборную Надежды Ларионовны. Надежда Ларионовна стояла уже переодетая из костюма в платье и в сообществе тетки своей и двух каких-то молоденьких статисточек рассматривала только что поднесенную ей ротонду. Сброшенный ею костюм лежал на стуле. Сверху помещался букет. Тетка Надежды Ларионовны лизала языком черно-бурый лисий мех ротонды, потом терла его белым носовым платком и, смотря на платок, говорила:
Кажется, не подкрашенный. А впрочем, бог весть
Нынче отлично красят. Так красят, что и не узнаешь.
Не подкрашенный, не подкрашенный, отвечала Надежда Ларионовна, Костя сквалыжничать не станет, когда у него деньги есть, а теперь он с деньгами.