Тогда возьмите скрипка. Хорошево есть скрипка. Тальянский мастер. Вот скрипка Первый сорт И всего двести рублей. Тут ящик пятьдесят рублей стоит. Хороший ящик. А этово скрипка сто рублей. За все два тысяча
Костя подумал и заискивающе спросил:
Вы мне не дадите ли ко всему этому деньгами пятьсот рублей? И на все вексель на шесть месяцев. Мне очень нужны деньги.
Пфуй! Какие деньги!
Тугендберг пожал плечами и сделал гримасу.
Отчего же?.. Ведь вы, я думаю, даете деньги взаймы
Только под залог, только под залог и то самова малость.
Ну, триста дайте Мне до зарезу нужны деньги.
Нет, господин Бережков, не могу, никак не могу.
Дайте хоть двести. Мне вечером сегодня нужно, а где я теперь достану!
Шлимович заговорил с Тугендбергом по-немецки. Костя смотрел то на одного, то на другого. Наконец Тугендберг махнул рукой и сказал:
Извольте. Сто рублей дам. И то за тово, что мне ваше приятный лицо нравится.
Берите, кивнул Шлимович.
Ну, я согласен, отвечал Костя, но спохватился и побежал к Шлимовичу. Адольф Васильич, подите-ка сюда.
Он отвел Шлимовича в угол.
Вы все-таки устроите мне, чтобы продать эти инструменты? задал он ему шепотом вопрос. Только в таком разе я и могу взять.
Устрою, устрою. Берите. Но знайте, что без потерь продать нельзя. Потери будут, тоже шепотом отвечал Шлимович.
Я согласен, повторил Костя и протянул Тугендбергу руку.
Тот хлопнул по ней по-барышнически, как это делают барышники при продаже лошадей, то есть со всего размаха, и прибавил:
А проценты за вексель вы знаете? Четыре процента в месяц.
Три, три Я уже сказал ему, что три, остановил Тугендберга Шлимович. Зачем Константина Павловича обижать? Он человек хороший.
Дешево Ох, как дешево! Завсем даром сделал обезьянью ужимку Тугендберг, прищурившись и покрутя головой. Ну, да уж за тово, что мне ваш лицо нравится. А пока мы будем писать вексель, вы не хотите ли чаю? Герр Шлимович! И он заговорил с ним на еврейском жаргоне. Давайте, давайте отвечал Шлимович по-русски.
Есть и хорошево коньяку. Ривке! крикнул Тугендберг, заглянув в прихожую, и на жаргоне стал что-то приказывать прислуге.
Через несколько времени появились вексельная бумага, перо и чернильница.
Еще одно условие, сказал Костя. Сразу мне отдать будет трудно, сразу у меня никогда не бывает по многу денег, а потому я прошу всю сумму рассрочить на четыре векселя: один вексель на пять месяцев, другой на пять с половиной, третий на шесть и четвертый на семь.
Пфуй! Боже мой, какой аккуратный человек! растопырил пальцы своих рук Тугендберг и опять заговорил с Шлимовичем на жаргоне.
Можно? спросил Костя.
Можно, можно, отвечал Шлимович.
Можно, прибавил Тугендберг. Но только процентов за семь месяцы.
За что же за семь-то? Ведь два векселя будут на пять и пять с половиной месяцев. Вы уж не грабьте.
Опять Тугендберг заговорил на жаргоне. Шлимович отвечал по-немецки.
Хорошо, хорошо сказал он наконец Косте. За шесть месяцев будет он считать проценты.
Приступили к писанию векселей.
А когда же вы вашево инструменты возьмете? спросил Тугендберг.
Костя взглянул на Шлимовича.
Завтра, завтра. Завтра мы пришлем носильщиков или сами приедем с носильщиками, отвечал тот.
Векселей было написано на сумму две тысячи четыреста семьдесят восемь рублей. Так пришлось с причисленными к сумме долга процентами. Тугендберг положил на стол сто рублей и записку, что продал такие-то и такие-то музыкальные инструменты.
Ну, а теперь чайку сказал он. Ривке!
Показалась растрепанная еврейка, отворявшая дверь Косте и Шлимовичу. Она внесла три стакана чаю и графинчик коньяку. Костя из учтивости попробовал пить чай, но чай пахнул рыбой. Он брезговал и оставил.
Ну, давайте же, я подпишу векселя, сказал он.
Пишите, пишите засуетился Тугендберг. Но вы знаете как?
Купеческий племянник такой-то.
Пфуй!.. Купец Пишите: купец.
Как же я буду писать купец, ежели я не купец!
Тугендберг улыбнулся и сказал:
Так надо.
Но ведь это подлог.
Фуй! Какой же тут подлог? Вы будете купец. Потом будете.
Видите, в чем дело: Тугендберг хочет, чтобы вы подписались так для того, чтобы уплата была верная. Тут маленькая фальшь будет, а уж фальшь вы всегда постараетесь выкупить.