Альда через силу улыбнулась, но я-то видел, что епископ в свои слова не верит, и война всё-таки будет. Да, собственно говоря, она уже идёт.
***Впервые с начала путешествия мой сон был глубок и спокоен, и, проснувшись на рассвете, в предутренней неге я подумал, что каким-то чудом перенёсся на ложе своего дома в Константинополе. Я чувствовал себя бодрым, отдохнувшим и полным сил, и решил начать день с гимнастики, рекомендованной Гиппократом. На галере для занятий не было места, а в лагере крестоносцев мне пришлось отказаться от упражнений, потому что вокруг меня немедленно собиралась толпа зевак. Одни утверждали, что я жонглёр и готовлюсь к представлению, другие спорили с ними, доказывая, что я исповедую какой-то неведомый языческий культ и жреца тёмных богов надо сжечь на костре, пока он не навлёк беду на всё войско.
Мне не хотелось, чтобы Альда проснулась в одиночестве это могло испугать её, поэтому я разбудил девушку и сказал, что выйду во двор. Она сонно пробормотала, что, дескать, нечего было на ночь пить столько воды, повернулась на бок и опять заснула.
Я оделся и спустился во двор, с трудом найдя дорогу в запутанных коридорах. Вскоре я обнаружил, что дом, выходящий фасадом на улицу, образует с другими строениями усадьбы внутренний двор, в глубине которого была запертая на засов калитка. Я предположил, что она ведёт к реке. Двор был чисто выметен, а посредине тихонько напевал мелодичную песенку фонтан. Он был очень старым, на дне сохранились остатки римской мозаики, а посредине чаши стояла сильно повреждённая статуя девушки. Черты её лица стёрло время, одна рука была отбита, зато сохранилась другая, которая держала блюдо, с которого чудо из чудес! всё ещё струилась вода и стекала в бассейн, обложенный позеленевшими каменными блоками. Я в который раз позавидовал французам, которые ради забавы могут беспечно тратить драгоценную воду. Впрочем, что им маленький домашний фонтан, когда под боком протекает полноводная река.
Я разделся, сложил одежду на край каменной чаши и начал выполнять привычные с детства упражнения. Отвыкшие от нагрузки суставы скрипели, мышцы сводило болью, но я знал, что надо терпеть, и плавно увеличивал нагрузку. Моё внимание привлекло движение, и я увидел, что по двору не спеша идёт де Кастр. Я хотел прекратить гимнастику и пойти ему навстречу, но он понял моё намерение и отрицательно покачал головой. Епископ присел рядом с моей одеждой и спокойно ждал окончания гимнастики, осторожно толкая пальцем по воде сухой лист.
Наконец, я закончил предписанные упражнения, зачерпнул воды из чаши и с наслаждением плеснул себе на грудь. Кожа тут же покраснела, и я почувствовал приятное покалывание. Де Кастр с грустной улыбкой наблюдал за мной.
Хотел бы я вот так же, как ты, сказал он.
Эти упражнения для молодых, но я мог бы показать вам гимнастику для людей постарше.
Нет, поздно. Не с моими коленями.
А что с ними такое?
Да ничего особенного, просто старость.
Нет такого недуга старость. Я мог бы осмотреть вас, отец мой, и назначить лечение.
Целитель есть целитель он всегда ищет для себя работу, фыркнул де Кастр. О моих хворях мы поговорим, возможно, позже. А сейчас, пока мы одни, найдутся более важные темы. Расскажи мне, что произошло после того, как мы расстались в Нарбо.
Я вздохнул. После гимнастики мне хотелось есть, но я не знал порядков, установленных в доме, поэтому оставалось ждать, когда хозяева пригласят нас за стол. Я оделся, сел рядом с епископом, помолчал, собираясь с мыслями, и принялся за рассказ, оживляя в памяти череду недавних событий. Де Кастр внимательно слушал, не перебив меня за время рассказа ни разу и не глядя на меня. Лицо епископа было сожжено солнцем, как у простого крестьянина, старческая кожа туго обтягивала скулы, и если бы я не знал, что он жёстко ограничивает себя в пище, счёл бы Совершенного тяжело больным. Но больным де Кастр, конечно, не был. Для своих лет он был силён и, вероятно, вынослив, кроме того, обладал острым умом и превосходной памятью, и на лице его лежал тот особый отпечаток, какой бывает у людей, ведущих напряжённую мыслительную работу.
Закончив рассказ, я зачерпнул воды из фонтана и напился. Оказалось, что я отвык от долгих разговоров.
Правильно ли я тебя понял, сын мой, что в замок Фуа ты попал не по своей воле? спросил епископ.
Думаю, что да, ведь с трубадуром я встретился случайно, а вот собирался ли он в этот замок раньше, не знаю.