По правилам гильдии я не мог брать с больного сумму меньше оговорённой, но если видел, что ко мне пришёл бедняк, старался взять с него поменьше. Такие люди помнили добро и неизменно старались отблагодарить целителя, когда их денежные дела шли на поправку.
Богатые пациенты предпочитали лечиться у себя дома, с таких я не стеснялся брать побольше, хотя некоторые отчаянно торговались за каждую монету. Однажды в дом де Кастра явился монах и потребовал, чтобы целитель срочно отправился вместе с ним к аббату Сито. Я, было, подумал, что мне опять придётся иметь дело с последствиями мозгового удара, но дело оказалось куда проще его высокопреосвященство изволили откушать чего-то несвежего, и мне стоило немалых трудов извлечь его для осмотра из отхожего места. Меня аббат то ли не узнал, то ли сделал вид, что не узнал, но, судя по тому, что монах в нашем доме больше не появлялся, предписанное аббату лечение помогло, а может, недуг прошёл естественным путём.
Между прочим, Фулькон убедил графа Раймунда, что теперь противоречий между Римом и Лангедоком нет, и в знак христианской любви аббату и его людям нужно отвести Нарбоннский замок. Граф согласился, и аббат Сито немедленно занял это хорошо укреплённое строение на окраине города, а вскоре туда прибыл сильный рыцарский отряд. Таким образом, Тулуза оказалась в заложниках у крестоносцев, и это решение графа вызвало большое недовольство среди консулов и других влиятельных людей. Но сделать уже ничего было нельзя.
С приездом в Тулузу аббата Сито активизировалось Белое братство, созданное Фульконом и ранее представлявшее собой просто шайку погромщиков. Теперь же у братства появился главарь, и его действия стали осмысленными и опасными. Сторонники Белого братства, как правило, взрослые, сильные мужчины, нападали на иудеев и мавров, избивали их, отнимали имущество, громили лавки, пару раз устраивали поджоги. Они не скрывались, носили поверх одежды подобие белых ряс, а на плече фибулы в виде креста. Купцам приходилось нанимать охрану, а некоторые покинули ранее гостеприимный и веротерпимый город. Однажды я увидел отряд Белых, во главе которых шёл в такой же белой рясе Юк де Сент Сирк, так что предсказание епископа исполнилось.
***К нам опять гости, с неудовольствием сказал Георгий Васильевич, глядя в окно веранды.
Кто на сей раз? Аль Каида?
Почему Аль Каида? удивился дьявол. Что ей здесь делать? Или это была шутка, а я не опять понял? Что поделаешь, с возрастом, знаете ли, пропадает гибкость мысли, да и охота шутить ослабевает Вы уж простите старика. К нам торопится этот бородатый. Как его? Ну, который поповствующий физик.
А-а-а, Букварь, то есть Сан Саныч.
Вот-вот, он самый, вон его лысина мелькает над забором.
Странно, и даже не позвонил.
Наверное, опять какие-нибудь неприятности. Да мы сейчас всё узнаем.
Как я поняла, работать мы сегодня больше не будем? спросила Ольга. Если нет, я пойду к себе. Несимпатичен мне этот Букварь, оставайтесь в мужской компании.
Стукнула дверь веранды, и на пороге появился Сан Саныч.
С добрым утром! не изменил он себе.
Давно день на дворе, спокойно ответил дьявол и почему-то продекламировал:
Приди открой балкон. Как небо тихо;
Недвижим тёплый воздух, ночь лимоном
И лавром пахнет, яркая луна
Блестит на синеве густой и тёмной,
И сторожа кричат протяжно: «Ясно!..»
А далеко, на севере в Париже
Быть может, небо тучами покрыто,
Холодный дождь идёт и ветер дует.
А нам какое дело?[10]
Это вы к чему? подозрительно спросил Букварь.
Так Люблю эти стихи у Пушкина, пожал плечами Георгий Васильевич.
Ты чего без звонка? недовольно спросил я. А если бы меня дома не было или занят был?
Забыл! признался Букварь. Ну и растерялся, не буду врать.
Что опять стряслось?
Максимку завалили, выдохнул Букварь.
Да? А в новостях ничего не было.
Да я и сам не знал, случайно в храм заглянул, кого это отпевают по высшему разряду? Ну, и
Ну, завалили и завалили, тебе-то что? Одной проблемой меньше.
Если бы с тоской ответил Букварь. Сегодня ко мне приходили от этого, ну, Дениски, который Максимку сменил.
Максимка, Дениска, какие-то клички обезьяньи усмехнулся я.
Тебе вот смешно, а люди этого Дениса пожёстче оказались.
Позвольте-позвольте, неужели вы рассчитываете, что мы будем разбираться со всеми уголовниками вашего города? холодновато осведомился Георгий Васильевич. Он отодвинул стул и сел напротив Букваря, с интересом его рассматривая.