А потом стало тихо и уютно как бывает только в поездах дальнего следования: скрипят старые полки, кто-то шелестит прессой, кто-то ворочается и пытается уснуть, а девушка с Кафкой спокойна, как Будда читает, посматривает в черное окно сыта.
Это умиротворение передалось и мне. И я уже не просыпался до самого утра.
Итак, 31 декабря 1996 года я вышел из вагона и очутился на знакомом перроне, откуда сотни раз уезжал и куда ровно столько же раз возвращался. Закурил и дождался пока состав отбуксировали на запасный путь. Толпа рассосалась Новый год.
Праздничная суета пыталась инфицировать меня еще на подъезде к городу стоящими на железнодорожных переездах автомобильными ручьями. Но в этот раз у меня был стойкий иммунитет. Я не имел никаких планов на новогоднюю ночь, меня никто не ждал, а я не ждал никакого чуда. Все намерения рухнули, когда я узнал, что необходимо вернуться домой по причине случившегося «страшне».
«Страшне» это слово, которое твердила соседка, обладательница голоса барочного певца-кастрата, когда пыталась объяснить мне по телефону произошедшее ЧП.
Ой, тут такое случилось! У тебя прорвало отопление и уся вода та униз. Та тут страшне! Соседям увесь потолок залило, а в квартире никого. Пока вызвонили, страшне! Так это соседи с третьего забили тревогу та перекрыли стояк. И до них дошло, представляешь! Приехали те, что с четвертого. С полпути вернулись. Мы ж думали у них, а то у тебя. Кажу же увесь потолок и вода униз! Кипяток! Так ты приезжай, а тож мы без отопления, и Новый год!