Порт-Артур, Маньчжурия. Смертные поля
Евгений Петропавловский
Мы проиграли войну. Мы не выдержали того экзамена, который обыкновенно-всегда выдерживали, напрягая все силы. Это очень печальная страница в нашей истории и останется таковою вечно
А. С. Суворин. Из цикла «Маленькие письма» (газета «Новое время», 17 (30) августа, 1905 г.)
© Евгений Петропавловский, 2022
Пролог
«Спит гаолян1, сопки покрыты мглой На сопках Маньчжурии воины спят, и русских не слышно слёз»2
Музыка этого вальса была мне знакома с детства, но его слова я впервые услышал значительно позже, когда проходил срочную службу в Латвии: приехав по каким-то хозяйственным нуждам в древнюю Либаву нынешнюю Лиепаю, я решил побродить по городу. Был воскресный солнечный день, в порту играл военный оркестр, музыка разносилась далеко над погружёнными в летний зной кварталами, и в неё вплетались щемящие пронзительные слова:
Страшно вокруг,
И ветер на сопках рыдает.
Порой из-за туч выплывает луна,
Могилы солдат освещает.
Белеют кресты
Далёких героев прекрасных.
И прошлого тени кружатся вокруг,
Твердят нам о жертвах напрасных
И я вспомнил, что именно отсюда, из порта Либавы, в начале октября 1904 года вышла 2-я Тихоокеанская эскадра адмирала Рожественского: корабли покинули рейд и отправились на помощь осаждённому японскими войсками Порт-Артуру. Позже выходили ещё корабли и отправлялись вдогонку за 2-й Тихоокеанской Никто не ведал, что эскадра плыла навстречу своей гибели.
Подобно мне, в 1904 году бродил по «городу, в котором рождается ветер»3 и двадцатисемилетний матрос Балтийского флота Алексей Новиков. Правда, обстановка и настроение были отнюдь не солнечными и безмятежными всё окутывала осенняя промозглость, а небесные хляби то и дело разрешались дождливой моросью. Невзирая на погоду, отказаться от прогулки Алексей не мог, ибо ему предстоял продолжительный и опасный поход через три океана, вокруг Европы, Африки и Азии к Японскому морю, и кто знает, когда ещё доведётся ступить на твёрдую почву, да и доведётся ли Матрос полакомился пирожным в кондитерской, затем зашёл в книжную лавку, где имел случайную встречу с офицером своей эскадры. После, купив последние выпуски сборника «Знание», воротился на броненосец «Орёл». В ту ночь он долго не мог заснуть: ворочался на подвесной парусиновой койке и гадал о грядущем. Но как тут угадаешь? То, что ему предстояло участвовать в Цусимском сражении, попасть в японский плен, а потом, спустя годы, изложить пережитое в исторической эпопее «Цусима» нет, этого никак не мог знать будущий писатель Алексей Силантьевич Новиков-Прибой!
Да и я в тот день, с которого начал своё повествование, не столь уж много знал о событиях и персонажах великой трагедии, разыгравшейся на Дальнем Востоке в начале двадцатого века. Сведения копились постепенно, и ныне настала пора их изложить А тогда я просто шагал по дышавшей покоем и чистотой брусчатке лиепайской улочки, и в моей душе какой-то глубинной тягучей тоской отзывались давно затихшие за спиной слова старого вальса:
Средь будничной тьмы,
Житейской обыденной прозы,
Забыть до сих пор мы не можем войны,
И льются горючие слёзы.
Плачет отец,
Плачет жена молодая,
Плачет вся Русь, как один человек,
Злой рок судьбы проклиная.
Так слёзы бегут
Как волны далёкого моря,
И сердце терзают тоска и печаль
И бездна великого горя.
Героев тела
Давно уж в могилах истлели,
А мы им последний не отдали долг
И вечную память не спели
Да, большинство русских могил той войны остались безымянными, брошенными на гаоляновых полях далёкой Маньчжурии. Но не все имена героев канули в забвение. Одним из них был Илья Алексеевич Шатров, служивший капельмейстером в 214-м Мокшанском полку. В феврале 1905 года, когда разгорелась кровопролитная Мукденская битва, полку пришлось туго: двенадцать суток удерживали мокшанцы свои позиции, отбивая атаку за атакой. В конце концов на соседних флангах уже никого не осталось в живых, но 214-й Мокшанский продолжал сражаться в окружении.