Есть немного, голут качнул косматой головой, но это неизбежно. Этой звезде осталось совсем чуть-чуть, а после пуф-ф-ф!!! Всё сделали вовремя.
Вовремя Но внутри всё равно сжимается: колыбель человечества, как-никак.
За прозрачными стёклами на фоне громадного алого шара вихрями перетекал в нутро «Мурлыки» каменистый сгусток, некогда известный как Земля.
Ведьмам тут не место
Подумать только, как оно сложилось!
Вот она и снова в Ильфании на старости лет. И опять ютится в избушке-краюшке на Болотищах, прямо как тогда, в юности, когда начинающую ведьму ещё никто не знал.
Потом-то узнали, конечно. Ещё как узнали.
А теперь забыли. И напомнить бы, да силы уж не те, и желаний, если честно, почти не осталось.
Разве многого она хотела?
Просто не жить в сырости, где так ломит старые кости. Просто немного памяти, капельку уважения.
Нет, никому не нужна ни там, ни тут древняя колдунья.
Барбеза вздохнула, кряхтя перешагнула высокий порожек, выбралась на крылечко и уселась в потрёпанную скрипучую качалку, подставляя сморщенное лицо весеннему солнцу.
Внизу, на большом валуне у тропинки, петляющей через лес, грелся уж, подставляя чёрные, смоляно поблёскивающие чешуйки тёплым лучам.
Хе вот и она будто змея, выползает из своей норки-каморки, чтобы прожарить косточки. Словно своего тепла уже не хватает, словно тело постепенно захватывает холодный могильный туман.
Ну уж нет! Не собирается она помирать вот так, в глуши да забытьи. Надо, надо что-то оставить после Только, вот, что?
Потерявшись в своих думах, разомлевшая на солнышке ведьма вскорости заснула. Колыбельная ветра, шелестящего молодой листвой, и щебетание бесчисленных птах, заселивших заросли у трясины, убаюкивали её, всё сильнее и сильнее погружая в грёзы о былом.
***
Полторы сотни лет назад Ильфания была настоящим приютом для волшебства.
Кто только не встречался в её лесных чащах, высоких горах и прохладных озёрах. А уж о Болотищах говорить вообще не приходится.
Русалки и лесовики, гоблины и гномы, тролли, фэйри и даже драконы.
А уж магов и ведьм без счёта. Ну, не настолько, чтоб их искусство перестало удивлять, но много. И умения их ценились: кому корову подлечить, кому роженице помочь, кому королю в битве поспособствовать. Ой, ну да, и гниль на соседское поле наслать или чирьи на задницу старому мельнику, что уж, бывало. Но за дело! Да-да!
Сказать, чтоб все волшебники как сыр в масле катались, так нет. Но жили достойно: о пропитании и крыше над головой беспокоиться не приходилось. А уж когда чудище какое из лесов выбиралось, то и золотишком доводилось разжиться: что лучше выкурит вонючую гризну из амбара, чем ведьмовские свечи? Кто, как не маг, прогонит разошедшегося дракона?
Кланялись все им при встрече, на чаёк-кофеёк приглашали, на свадьбах погулять звали, да на похоронах поплакать, духу огонёк зажечь. Красота!
Из соседних земель вызывали на службу: местных-то волшебников не всегда хватало, ну и обучаться те тоже часто ездили в Ильфанию, к истокам.
Сама она родилась там. Повезло. К самой Гартанде под крылышко попала, из магических кругов всё детство не вылезала. А уж как зелья варить научилась закачаешься. И для любви, и для битвы, и для здравия, и для хвори. Сладкие, как мёд или вскрики любовников, и горькие, как полынь или разбитое сердце.
Со своими зельями да взварами она полмира обошла объехала. Таких чудес насмотрелась. И буйные моря видела с летящими по ним кораблями-птицами (сама, правда, так и не сплавала тошнило жутко, до позеленения и выскакивания бородавок), и скалы, высоченные и гладкие, словно небесные крепости, реки и пустыни, холмы и низины
кружась в хороводе снов, проносились мимо государства и города, запретные земли тысячи лиц и небо, всегда небо. Грозное и тёмное, с сизо-фиолетовыми тучами, приносящими ливень; голубое, яркое как барвинки, со стадами барашков-облаков; почти белое, знойное, ослепительное, как сама смерть небо
Вот зелья-то её и сгубили. Вернее, не зелья, а драконы.
Нашла общий язык ха! С этими-то тварями. Нет, кое-что, правда, получалось: бочонками с её варевом от чешуйчатых монстров откупались и в Ильфании, и в Пранеже, и в Сухумете. Ух! Пришлось ей потрястись в дорогах со всеми этими переездами.
Потом и в Гизель позвали. Надолго она там осела могла б и навсегда, да вот же ж Мозги тогда отшибло. Власти захотелось. Дура старая! Ведь пожила ж уже на свете, всякого навидалась.