Но приходят к нам редко
Мама чуть глянет на меня с бровями сдвинутыми и сёстры, заметив это, сразу тащат меня за обе руки в угол.
Лишь тётя Тоня ко мне иногда открыто нежна но пугает меня своим неожиданно-прихотливым взглядом и вопросом:
Пащя, ты меня любищь?
И я костенею и задыхаюсь от, как ощущаю, насилия надо мною!..
Тётя Тоня так и всю жизнь: то уходила, то уезжала к своем, к её, ценным подругам.
Сёстры, неустанно скандаля, даже в школу ходили врозь.
Я, конечно, врозь с каждой из них.
Время, которое у кого-то время, наверно, шло.
В школе так: Настя на один класс старше Кати. Я на два класса моложе Кати. Впрочем, и на переменах, в коридоре и в зале, мы все трое словно незнакомые. Если же сёстрам уж очень нужно что-то у меня спросить то они подходят ко мне с круглыми птичьими глазами, и я вижу что они не просто, как дома, злые, а страшные
Настя, придя из школы, прилежно выкладывает учебники на стол.
Катя, став старшеклассницей, швыряет папку на кровать:
В душу мать, учиться надоело.
Настя шьёт, готовит Катя слушает магнитофон.
Обе ходят и в клуб каждый вечер. Опять же врозь.
Самый дерзкий выпускник уже имеет какую-то волю над Катей и даже удостаивает внимания меня:
Скажи Катьке, пусть придет к мосту!
Я, любя Катю, конечно, ей не скажу.
Мама и баба Шура на ту же, как догадываюсь, тему шушукаются о тёте Тоне:
Я ей говорила!
Ну что теперь
А у меня, из класса в класс, нарастало что-то моё возмущение на несправедливость учителей, на лицемерие одноклассников.
Мама, слушая, что-то делает. Молча.
Сёстры речи мои слушают между прочим: они и так знают все школьные дела.
Но всё чаще ввязывается Настя, уперев руки в бока, со своим хлестким криком:
И что ты хочешь сказать?!
Где-то подслушанная ею фраза.
Мама только тут заговаривает:
Ты слушайся Настю! Ты слушайся Настю!
И я немею от досады: оказывается, их возмущали не мои рассказы, а моя ретивость!..
Психобольные, басит Катя отчётливо, пользуясь нашей паузой.
Она, Катя, смотрит на меня, наедине, тоже какими-то несолидарными глазами:
Какая девочка в классе тебе нравится?
Но я лишь краснею так как знаю, какая.
Тайна! Тайна уже давно, словно кокон, окружает меня
Я мечтаю и выжидаю побыть в доме одному.
Тогда я стремительно достаю из моего ящика в комоде пластинки
Огромные, в картонных коробках (Купленные мною, якобы, зачем-то для школы)
Проигрыватель ветхий каждый раз умоляю
Сонаты!.. Симфонии!..
Слушаю стоя
Стоя перед прошедшим, настоящим и будущим одновременно Перед чем-то Всем!..
Сам же поглядываю в окно на калитку
Время для всех по-прежнему шло и шло.
Мама с папой разговаривают всегда с глазу на глаз, и когда я их вместе застану, мамино молчание несчастное, папино виноватое.
И ругались бы, как раньше, да другие заботы не дают!..
И я, уже старшеклассник, серьёзно-жизненно гадаю: ведь нет, пожалуй, ничего, чего бы им недоставало чего же им недостаёт?..
Но уношу с собой их молчание:
Вот и живём мы вместе, и уж так давно. Даже и дети выросли. И что будет?.. Жизнь детей будет!.. И что будет?..
Так же явно и терпко ощущается что-то самое-самое и в жизни сестёр: окончив школу, более-менее подружились, иногда среди разговора обе умолкнут, замрут и, словно встретившись после разлуки, проницательно и состязательно глядят в глаза друг дружке
Сама тишина тогда мне, для меня, за них говорит:
Я, сама видишь, живая и живу!.. И я, сама видишь, тоже живая и живу!.. Ну, а как же ты сама-то в жизни?.. А ты как?.. Ведь жить надо как-то по-настоящему!.. И я бы по-настоящему!.. Я ещё, вот увидишь!.. И я ещё, вот увидишь!..
И тут я вспоминаю, что мы, все трое, были маленькими
Сёстры мои обе красивые. Обе готовили и шили. Катя даже, пожалуй, лучше Насти, когда захочет. Обеих хвалили соседи и знакомые.
Какая хоть вам судьба? тут портит всем настроение баба Шура.
И обе сестры враз, словно бы стыдливо, как мне кажется мельком оглядываются на меня.
Что бы случилось, если б они застали меня за симфонией!..
Приехала тётя Тоня, собрались они опять, как в детстве моём, все вместе только уж теперь все взрослые: мама, бабушка, Настя, Катя
Если я зайду ненароком к ним, мама и тётя после минуты тишины как-то противно-адресно начинают, в один голос, жаловаться: