Я признательно молчал.
Не было сил даже подписать свою книгу. Увезли её так.
Никто в комнате, судя по всему, не слышал того запаха.
Я же, слабосильный, был уже в затаенности!..
Не летал давно в высоком том упругом свободном ветре: когда зелёная земля, с ковриками полей, с квадратами крыш, с нитками дорог, понятна и неопасна.
Сны потом, после, снились о тех снах.
И вот, наконец, снится мне будто бы я стою на чём-то твёрдом и досадую. За то, что в тех снах отроческих не спросил ни разу себя о главном: как же я попадал туда, на высоту?..
Но вот я будто бы, стоя на твёрдом-то, спорю даже сам с собой в комнате небольшой, без окон, помню, освещённой откуда-то тусклым светом совершенно пустой словно бы нарочно приготовленной да, для проверки!..
Ну, стою я на дощатом крашеном полу И ради самоутверждения напряжённо развожу руки, как бы встречая грудью поток ветра со стоном напряжения медленно валюсь вперед и зависаю над полом!.. в сантиметрах нескольких!.. Так что я даже отворачиваю лицо от пола
Но всё-таки вишу, вишу!
И даже чуть плыву смещаясь, как кораблик в корыте
В другой раз я более уверен и спокоен. На пустом летнем берегу знакомого моря. Солнце вверху жаркое. Но волны навстречу мне мелкие и взволнованные. Ветер густой и порывистый. В небе над морем и везде вокруг марево предгрозовое
Я торопливо подхожу к самой кромке воды
Да, уже счастливо щекочет глаза Лишь раскидываю руки Не надо и ждать
Быстро несусь ввысь!
Третья глава
Я встаю рано; так рано лишь бы не встретить никого, кроме самого себя, меня.
Раннее утро это признание. Ночи конец. Дню начало.
И признание себе в своём. Мне в моём.
Заставание себя врасплох. За откровенностью.
Когда моё главное главное.
Начало и есть откровенность.
Древние люди очутились тут, на Земле, среди случившейся жизни, раньше меня и им было всё виднее.
Наследие страсти вечной, молитвы, страсть выделять мысли.
Первая: Мир есть.
Я сам видел!
Вот Мир, вот человек. И в человеке а значит, и в целом Мире странно прежде всего то, что он, человек, не задался до сих пор самым неминуемым, который сам собой задаётся, вопросом:
А что заставляет меня задавать хоть какой бы то ни было вопрос?!..
И это ли не чудо!
Вот я выйду, может, сегодня на улицу, чуткий. Или осторожный?.. Вон люди которые пока на виду. Ведь они каждый день друг друга закапывают, и любого из них в какой-то день закопают, а они, зная это, даже не бледнеют
Сама жизнь есть чудо.
Веры или неверия в чудо, стало быть, нет, не бывает есть непризнанное наблюдение чуда.
И планета, и все и всё на ней, и пятнышко дыхания на стекле
Отдавание!
"Здесь. Здесь".
А зачем ещё и я?
"Признать и посметь".
Ну что же
Отдавать-то отдавать
Но чтобы отдавать, надо, чтобы было, что отдавать.
Чтобы отдавать, надо иметь.
А чтобы иметь, надо
Надо взять!
Отдать-то все всё отдадут это обеспечено, нечего об этом и думать
Вот никто и не думает!
И верно чудно!
В самом деле, посмотрю: все берут и стремятся брать в таком состоянии, словно они вообще живут брать!
Работают, трудятся, радеют.
Воруют, отымают, грабят.
Копят, прячут, сторожат.
Но но
Все всё, в конце концов, отдадут!
Всё, что обзывают своим. И даже самих себя. Тело известному кладбищу, душу не известному пока им пространству.
Тем романтичнее приобретать!
Люди сонные актеры. Истинно.
"Потерял состояние" Да просто заранее отдал! "Нашёл счастье" Да просто открыл ещё один способ отдавать.
В таком недоразумении люди, прежде всего, рассеянны и недальновидны. "Сегодня Вчера Прибыл Скончался Валюта Цена Метр Баррель"
Все живут взять. И не видят, что отдать.
Жизнь это знает, а люди нет.
Видимая жизнь есть упорядоченный абсурд.
Поэтому всеобщее настроение общества по сути подделка. Как, впрочем, и самое, слышал, в нём ходовое: алкоголь и лекарства!
И тот, кто по занятию и натуре стремится ко всем на глаза: к власти, к славе, соответственно, символ вселенской Подделки. («Звёзды», вожди)
Итак, чтоб иметь, надо брать.
А чтобы брать, надо трудиться.
И что же: все трудятся?..
Зачем же все?..
Если один уже потрудился раньше другого!