И я, наконец, честно заявляю конечно же, самому себе, мне (однако, раз погружён-то, так зачем же вообще заявлять!..): я, прежде всего, живой, а именно человек, а именно, далее, мужчина, который признаёт: любовь это уже!
У неё у неё мелкие родинки: на спине возле подмышки
Со стороны на меня, который я, всегда, ощущаю, смотрит кто-то, а я сам на себя, на меня, смотрю изнутри.
Я пребываю в совести, как в некоем соку.
Она о себе не любит говорить и просит не спрашивать.
Только сама проговаривается:
Муж убегал на работу пораньше, потому что я его замучивала любовью.
Приятно слышать Ей-богу, приятно
И потому же, наверно, возвращался домой попозднее.
Потом уже, само собой, мельком как бы поправилась: развелась с ним из-за его измены.
В самом деле: чего бы с нею, с такой, ещё надо?..
Кстати, что он?.. Где он?..
И чудится мне: всё знаю!..
Главное же, всё-таки о ней.
Моя женщина как бы выразить? здоровая женщина. Женщина и не скрывает, что она именно женщина: всегда, во всем и нарочно!
Не скрывает и того, что знает, кто и в каком смысле её, да, рабы; и того, что желает, чтобы ей отдавались до предела, и того, что желает и сама так же отдаваться.
Скажи мне: "Я тебя люблю".
"Мне"!..
Слушай.
Слушаю.
В тебе есть то, за что женщину стоит любить. Требование, чтобы её любили.
Помолчала. Потом засмеялась.
Ты про меня не напишешь?
Зачем ей в мой пот?..
Да и разве я хочу отвечать?..
То-то и ценно и даже драгоценно, что в первое время я не знал о ней, кто она и что она.
Оказывается парикмахер.
Невероятная по моему характеру и по моей стезе для меня, казалось бы, связь!..
Всегда на людях и всегда их, людей, к тому же щупает и любой может запросто потребовать от неё этого!..
А мне оно и нужно головокружение.
В искренности-то.
Она вне себя и живёт: любит дарить и любит подарки.
Я в себе живу: что предлагаю моего так моё отношение; и чем дорожу так ко мне (который, притом, во мне!) отношением.
Не напишешь?
Она боится меня от одного, пожалуй, удивления: что я никогда не был женат.
И опять тут чудится мне (чудится ли только?..): всё обо всех знаю.
Она рано развилась и, чуть из школы, выскочила замуж чтобы без стеснения и без проволочек отдаваться и отдаваться!
Он, который "её", женщину узнал впервые только после свадьбы и самозабвенно несколько лет только жену свою знал и знал!.. Потом же, семья семьей (она, ценя себя, и не замечала), сношался и сношался на стороне лишь бы своё семя отдавать и отдавать!
Научились!..
Я однажды ночью у неё на кухне, в одних трусах, писал на салфетках из её стаканчика с её холодильника, пошел, в темноте, на цыпочках обратно в комнату и столкнулся с нею
Ой, как ты меня напугал!..
В каком-то пространстве живёт и она
Порядок в её доме как во сне и в любви: и подушки, и одежда на полу.
Раз случилось так, что носил я в моём кармане ключи от её квартиры и была тяжесть в поле куртки: ощущение чужого.
Что бы она ни попросила, однако, привинтить-отвинтить делаю мало что надёжно, но и с удовольствием. Между тем всё то же в её доме ощущение: ощущение чужого.
Тут одна она моя?..
Она тоже что-то обо мне знает.
И мне спокойно.
А что ты мне подаришь?
Я сам подарок.
Она смеётся как смеются на что-то, прости господи, оригинальное.
(Безденежье в последнее время постоянное, гневное В обмен на что?.. Деньги как растянутая резинка: думаешь, дай чуть-чуть отстригу)
Ни родители мои, ни сёстры мои не ведают о ней у меня.
Сама она не просится с ними знакомиться.
И то: моя родня совсем другая.
Однажды думая о моей родне я спросил её: кем она хотела бы, если б случилось такое, вновь родиться мужчиной или
Только женщиной!
После этого даже нельзя вообразить её знакомой с моими родными.
Другой случай сравнения был ещё контрастнее.
Стояли мы вдвоём куда-то ехать куда знала она.
Автобусы все мимо.
Почему?
На этой остановке не останавливаются.
Как так?..
На следующей.
Что же мы стоим тут?!
Ты тут, и я тут.
Что же ты не сказала?
Ты мужчина!
Да я не знал не мог знать
Мужчина ты. И ты должен всё знать. И всё решать.
Ну! Разве можно её знакомить?!..
Полутемно. На часах сколько-то рано утра. Я на девятом этаже, у окна. Подо мною какие-то крыши, что ли, и деревья. Передо мною река широкая, бледно-матовая, недвижная. За нею тёмная, почти чёрная полоса далёкого леса. Но дальше и выше уже самое настоящее голубое небо.