«Умрешь опять начнёшь сначала и повторится всё, как встарь, ночь, ледяная гладь канала, аптека, улица, фонарь.»[7] (У Блока безысходность описана исключительно!) Ничего не меняется в людях! Вот так же на нашей 2-ой дивизии противолодочных кораблей Кольской флотилии разнородных сил Северного флота временно исполняющим обязанности командира дивизии был назначен начальник штаба капитан 1 ранга Геннадий Александрович Ревин. В каюте флагмана был открыт иллюминатор, шторка сдвинута и принайтовлена, пропуская в каюту свежесть прохладного воздуха и солнечные лучи от низко висящего над горизонтом светила. Ярко сияли надраенные барашки задраек иллюминатора, испуская в самые неожиданные места каюты солнечные зайчики. Геннадий Александрович одну за одной прочитывал, принесённые флагсвязистом, донесения и телеграммы, писал резолюции, тщательно нанося свою каллиграфическую подпись под чертой, ставил дату и откладывал документ в сторону теперь он станет руководством к действию для десятков экипажей кораблей нашей дивизии. Прихлёбывая горячий чай из флотского стакана в подстаканнике, он представлял, как после всех этих бумаг пройдёт по стоящим на 7-ом и 8-м причалах кораблям подчинённой ему 10-ой бригады (1155 и 1135М проектов), проверит, как организована служба, какой вид имеют такие родные для него корабли. Конечно, у врио командира дивизии есть масса других важных и неотложных дел, но Г.А. так соскучился за время обучения в Военно-морской академии по палубам кораблей, по каютам, пахнущим краской и ещё чем-то неуловимым, по коридорам, боевым постам (а каждый корабль обладает своим, неповторимым, запахом, я и сейчас, по прошествии десятилетий, мог бы отличить запах «Резвого» от запаха «Удалого»), что проверка кораблей была для него отдушиной в тесноте и громадности обрушившихся на его плечи важнейших дел по управлению раскиданными по разным заливам и губам Баренцева моря бригадами, штабами, кораблями! Ещё три года назад он сам был командиром прекрасного корабля 1-го ранга гордости Северного флота большого противолодочного корабля «Удалой», где теперь и находился он во флагманской каюте по правому борту, уже в должности НШ дивизии. А каюта по левому борту точно такая же, но это каюта первого после Бога человека на корабле каюта Командира! Г.А. был первым командиром «Удалого», ходил на нём на первую боевую службу, и именно он заложил на корабле совершенно замечательные традиции морской службы, которые долгие годы позволяли следующим командирам наслаждаться отработанностью действий экипажа, дружескими отношениями в офицерской и мичманской среде, сплочённостью и способностью отдать все силы без остатка за родной корабль.
Волна от проходившего мимо буксира слегка качнула корабль, и зайчик, отразившись от сталинита иллюминатора, брызнул солнцем в глаза. Геннадий Александрович, не глядя, по памяти, ткнул пальцем в кнопку ФКП (флагманский командный пункт) на блоке «Лиственницы» (корабельной громкоговорящей связи КГС) и сказал в стоявший на столе микрофон: «Оперативный дежурный, ко мне флагсвязиста!», собрал документы в стопку и вышел из-за стола.
С небольшой задержкой оперативный ответил: «Есть! Есть вызвать связиста» И как-то неуверенно замолк. НШ насторожился: «Что у вас там такое?» И вдруг кнопка связи с оперативным включилась подсветкой, и дежурныйсрывающимся от волнения голосом доложил: «Товарищ капитан 1-го ранга, оперативный дежурный Северного флота объявил «Боевую тревогу» сторожевому кораблю «Резвый»! Приказано начать экстренное приготовление к бою и походу!» НШ мгновенно взлетел по трапу на ЦКП корабля, а оттуда в помещение флагманского командного пункта дивизии.
В открытый иллюминатор ФКП донёсся со стороны 8-го причала тревожный звон колоколов громкого боя дежурный скр «Резвый» играл на корабле «Боевую тревогу». Отпустив клавишу звонковой сигнализации, дежурный по «Резвому» включил все четыре линии корабельной громкоговорящей связи (верхняя палуба, боевые посты, матросская, офицерская) и скомандовал в микрофон «Каштана» (на сторожевиках была установлена КГС предыдущего поколения): «Боевая тревога! Корабль экстренно к бою и походу приготовить! Оповестителям офицерского и мичманского состава построиться ют правый борт!» Матросы-оповестители получали карточки оповещения и, прижимая к бедру болтавшиеся сумки противогазов, как молнии, смазанные жиром, летели в город собирать офицеров и мичманов ушедшей на сход на берег смены. Распорядительный дежурный десятой бригады лихорадочно крутил диск берегового телефона, вызванивая редких счастливцев обладателей городских телефонов. «Тревога! Тревога!! Тревога!!!» летели взволнованные послания по проводам, пробираясь через щелчки старых реле на городской АТС, через вечно шипящие скрутки на платах телефонных клеммных коробок по подъездам жилых домов. Оповестители стучали в двери квартир, жали кнопки звонков «Тащ шант! Тащ сташант! Экстренное Уходим в море! Сыграли «Боевую» Гулявшие по городу офицеры всматривались в бегущих не с их ли корабля бежит оповеститель? И те, кто узнал издалека громыхающего прогарами отличника БП и ПП, без раздумий срывали с головы фуражку, нежно зажимали её подмышкой и начинали свой забег воина-спортсмена на длинную дистанцию.