Тут вдруг без стука заходит в кабинет какой-то маршал, идет прямо ко мне и хамски так говорит:
Руку!!! Руку давай, перхоть!
«Ах ты ж, думаю, контра богомерзкая! Да я тебя в пыль лагерную! Нет, решаю, лучше, расстрелять!» Тут пригляделся это и не маршал никакой, а наш «продольный» то есть коридорный надзиратель, а рука моя ему нужна, чтоб наручники снять. Шмон закончился, значит. Сейчас в камеру поведут.
Откровенно скажу не люблю я коммунистов этих. Самые бесчестные люди в моем понимании. Лучше других знают, что проповедуют утопию. Лучше понимают, что она абсолютно недостижима, но врут, врут и врут. Не могу сказать, что я глубоко изучил этот подвид вкуснопитающихся не та у меня специальность, но вот из тех, с кем приходилось сталкиваться, все как один редкостные подонки. Забавно, что они и зону для себя отдельную построили под Нижним Тагилом «Красная утка» называется, или ИК-13. Сидят там с теми, кто их покой на воле охранял с ментами. Интересно бы глянуть, какая там у них внутрикамерная иерархия? Вместо паханов секретари горкомов, хлеборезом никак не меньше инструктора ЦК по идеологии, а наряды выписывает крепкий хозяйственник замдиректора какого-нибудь Уралмаша. А кто ж тогда в промзоне вкалывает? А менты и вкалывают!
Но сдается мне, что все не так, что рулят там дерзкие менты-кавказцы, а партийные под нарами сидят да камеры подметают. На зоне, нельзя не признать, гораздо больше здравого смысла и высшей справедливости, чем на воле. Не любят, не жалуют там власть советскую. Заплыть на зону с погремухой «Красный», которой Музыка наградил Федора, это равносильно высшей мере. В воровских понятиях зэк не должен даже прикасаться к красному. Цвет этот ассоциируется с властью. Помню, собирались короновать Войтека серьезного, заслуженного вора. И все-то у него было готово два «законника» обещали поддержать, третий представлять его должен был, как вдруг заведующий комнатой свиданий, тоже зэк из хозобслуги, рассказывает почетному собранию, что видел, как Войтек втихушку смачно пожирал красный арбуз. Скандал!
Вы, бля, кому поверили? заблажил-засуетился Войтек. Дыня это была! Дыня!
И нательное на себе рванул. Но обвинение серьезное, так его не оставишь разыскали шныря, что пол там убирал, и тот подтверждает: таки да корки были арбузные!
Как он орал, Войтек этот, как выл по-волчьи! Пропала карьера, утрачен весь смысл воровской жизни, разом ухнул в парашу весь авторитет, накопленный годами
А нехуй трогать красное! Хочешь пролезть в Воры соблюдай, сучара, традиции!
Вот, говорю я Федору уже в хате, напрасно ты передо мной своими партзаслугами козыряешь. Не то место, не та аудитория. Здесь другие истории в цене про баб, кабаки и снова про баб, но уже других.
Все-то горюшко мое как раз из-за них, проклятых! Все-то беды мои, и носом зашмыгал, болезный.
Вот, думаю, и нашел я точку соприкосновения! Это не почки по ночам отбивать тут, шавки позорные, интеллект нужен! Рассказал он мне о любовнице своей Нунэ, как погряз с ней в блуде, позабыв жену честнейшую. Как закрывал глаза на безобразия в тресте ресторанов и столовых подведомственного города, где директриса развернула невиданные хищения. Как хлопнули менты да гэбэшники всю камарилью и как разом кинулись прочь все бабы одна сейчас самозабвенно топит его показаниями надуманными, другая просто свалила в неизвестность. И только боевая подруга жена верная, незаслуженно им обиженная ждет его терпеливо в квартире со скромным чешским сервантом. Долго слушал я этот поток, подталкивая его в нужное русло и отсекая лишнее. Детей у него нет, за Нунэ тоже гоняться незачем ненависть к ней у клиента искренняя и горячая. Подозревал он ее в изменах, но сил не было расстаться. Расставаться, конечно, незачем, особенно если она в сексе хороша это пережиток, мелкособственнические настроения. Но вот бабло в таких ситуациях 99% мужиков, даже членов КПСС, перепрячут. Друзей у него тоже нет настоящих все больше партэлита, то есть говно-люди. Остается жена. О ней он говорит с чувством немалой вины, но и с большой долей страха. Почему он ее боится? Лучше пока не пальпировать эту тему. Сыграли мы три партии он чутка успокоился. Мне нельзя все время слушать иначе это на допрос похоже будет, и клиент насторожится так я всякие истории вставляю, консультирую его по нравам тюремным, советую. Чую пора вернуться к разговору о жене.