Любил ли он свою работу? Да, конечно. Она выжимала его всего до последней нитки и он не сопротивлялся. Он не сопротивлялся до такой степени, что уже не мог без работы, даже когда бывал дома. Он работал и по субботам, И по воскресеньям. Он не читал книг уже несколько лет кряду, в театр не ходил, музыку слушал по репродуктору. Мозги были на замке для любой инородной темы.
- Шалопу-у-ут, - Марта дернула его за рукав.
- Что?
- Ты меня совсем не слушаешь, - пожаловалась она.
- Я тебя слушаю.
- Тогда повтори, что я сказала.
- Ты сказала, что любишь меня, - Шалопут улыбнулся.
- Негодник, - возмутилась Марта, - про это я тебе говорила десять минут назад.
- Ну, прости. - Он полез лобызаться.
- Негодник, негодник, ты куда ушел? Я ему жалуюсь, а он сбежал.
- Ладно, повтори еще разок, - попросил Шалопут.
- Я как дурочка срываюсь с работы, бегу сломя голову к нему, а он...
Шалопут виновато потупил взор. Такого самоуничижения Марта долго не выдерживала.
- Я говорю, день какой-то сегодня странный, - сдалась Марта.
- Почему?
- Не знаю. Не могу объяснить, - она помолчала. - Ты зачем меня в зоопарк пригласил?
- Место хорошее. Никто нас там не увидит.
- И все? - недоверчиво переспросила Марта.
- Если не хочешь, не пойдем, - предложил Шалопут.
- Нет, нет, наоборот, я очень хочу туда сходить... - Марта вдруг прервалась, махнула рукой и весело сказала: - А, черт с ним. Ты мне мороженого купишь?
- Куплю, - обнадежил Шалопут.
- А кенгуру покажешь?
- Покажу.
- И зебру?
- И зебру.
- Тогда пошли быстрее.
Вскоре они были у входных касс зоологического парка. Оба про себя отметили специфический букет запахов, источаемых тесным коллективом международной фауны. Но отступать было поздно, и Шалопут попросил у кассира два билета, один взрослый и один детский. Кассир улыбнулся и протянул два билета по рублю.
- Так дорого? - удивилась Марта.
- Да, с сегодняшнего дня повышенный тариф, - ответил кассир.
- Это в честь чего? - по-мужски вступил Шалопут.
- Сюрприз, - кассир цокнул языком. - Проходите, проходите, не пожалеете.
Внутри они купили эскимо и пачку печенья для кенгуру. Путь к зебрам и кенгуру пролегал мимо вольеров с крупными хищными животными. Марта разыгралась как девчонка. Она подбегала то к одной, то к другой клетке, корчила рожи, дергала за рукав Шалопута, кривляясь, представляла обитателям клеток своего несравненного ухажера.
- Эй, вы, саблезубые, добрый день, хищнички. Познакомьтесь, это Шалопут, мой самый любимый зверь. Ну, что ты смущаешься, подай дяде ручку. Ну!
В ответ из клеток раздавалось злобное рычание - дикая природа даже в культурных условиях не желала входить в контакт. Марта не расстраивалась, она перегибалась через заградительный парапет, посылала отчаянные воздушные поцелуи и всякие хорошие слова о преданности и дружбе. Ее спутник искренне радовался этим бесшабашным шалостям. Ему стало на душе хорошо. Оттого, что было хорошо ей. Он давно уже не видел Марту такой счастливой и потому расслабился сам. Уткнувшись сочувствующим взглядом в желтые эмигрантские глаза пантеры, успокаивал:
- Ну что, старушка, скучно тебе тут в четырех стенах? Домой, наверно, тянет, на родину? А где ж твоя родина, голубушка, за границей, наверно? Ну ничего, не расстраивайся, не теряй надежду...
В этот самый момент раздался загробный крик. Шалопут оглянулся. У соседнего вольера, схватившись рукой за металлический поручень, страшно кричала Марта. Она кричала и, словно прикованная, глядела в одну пугающую ее точку. Шалопут подбежал к спутнице, обнял и оглянулся на зарешеченную стену. Оттуда, из-за частокола прутьев на них глядел человек. "Служитель, наверное", - мелькнуло в мозгу Шалопута.
- Что ты, Марта, милая, успокойся. Чего ты испугалась?
Но Марта не успокоилась.