Я получил среднее образование, ответил Смит. Пока учился, работал дворником. Собирался и в университет. Но после смерти отца пришлось все бросить и пойти работать. Моей мечтой было стать натуралистом, смущенно прибавил он, словно признаваясь в непозволительной слабости. Я очень люблю животных. А вот пришлось поступить на фабрику. Потом стал мастером, женился, пошли дети, то да се словом, я уже себе не хозяин.
Что вы этим хотите сказать? спросила я.
Я объясняю, чем вызвано мое поведение на суде, почему я согласился дать требуемые показания.
Кто их от вас потребовал?
Полковник Ингрэм. Он научил меня, как отвечать на суде.
И это погубило Джексона?
Смит кивнул. По лицу его расползался темный румянец.
У Джексона жена и трое детей, он их единственный кормилец.
Знаю, спокойно подтвердил Смит, хотя лицо его все больше багровело.
Скажите, продолжала я, трудно вам было из человека, каким вы были, скажем, в старших классах, превратиться в такого, который способен так держаться на суде?
Внезапность последовавшего взрыва ошеломила меня и испугала. Смит, выйдя из себя, чертыхнулся[30] и стиснул кулаки, словно готов был меня избить.
Простите, сказал он, опомнившись. Да, это было трудновато. А теперь пора вам уходить. Вы из меня вытянули все, что хотели, но предупреждаю: вы просчитаетесь, если вздумаете где-нибудь на меня сослаться. Я вам ничего не сказал, так и знайте; тем более что свидетелей у вас нет. Я буду отрицать каждое ваше слово если понадобится, под присягой.
После разговора со Смитом я зашла к отцу на химический факультет и неожиданно застала в его кабинете Эрнеста. Он поздоровался со мной как ни в чем не бывало, и меня опять поразила его непринужденная и вместе с тем застенчивая манера. Казалось, он не помнит нашего недавнего бурного спора, но я отнюдь не собиралась предавать его забвению.
Я тут занялась делом Джексона, сразу начала я.
Эрнест насторожился и, по-видимому, с интересом ждал рассказа. В глазах его я читала уверенность, что прежние мои взгляды уже поколеблены.
С ним и правда обошлись бесчеловечно, призналась я. Я я даже думаю, что кровь его в самом деле стекает с нашей крыши.
Разумеется, сказал Эрнест. Если бы с Джексоном и его товарищами по несчастью поступали как должно, не видать бы вам таких дивидендов.
Боюсь, что у меня навсегда пропал вкус к красивым платьям, сказала я.
Было отрадно виниться перед Эрнестом, довериться ему, как своему исповеднику. Его сильная натура и впоследствии была мне опорой, его присутствие успокаивало меня и согревало ощущением безопасности.
В мешковине вы будете чувствовать себя не лучше, совершенно серьезно заметил Эрнест. На джутовых фабриках такие же порядки. Да и везде то же самое. Вся наша хваленая цивилизация воздвигнута на крови и полита кровью, и ни мне, ни вам, и ни кому бы то ни было другому не стереть со лба кровавого клейма. С кем же вам удалось поговорить?
Я рассказала ему все.
Да, никто из этих людей в себе не волен, заметил Эрнест. Все они пленники промышленной машины. И самое страшное то, что путы, привязывающие их к этой машине, впиваются им в сердце. Дети, хрупкая юная поросль, взывают к их нежности и этот инстинкт повелительнее догматов морали. Мой отец был не лучше. Он обманывал, воровал, готов был на любой бесчестный поступок, только бы накормить меня и моих братьев и сестер. Он тоже был невольником промышленной машины она искалечила ему жизнь, преждевременно состарила его и убила.
Ну а вы? прервала я его. Ведь вы же сами себе хозяин?
Не совсем, возразил он. Но по крайней мере сердце у меня не на привязи. Я часто благословляю судьбу за то, что нет у меня семьи, хотя нежно люблю детей. Если бы я женился, то не позволил бы себе иметь детей.
Ну, это никуда не годная точка зрения! воскликнула я.
Знаю, сказал он печально, но она не лишена смысла. Я революционер, а это опасная профессия.
Я недоверчиво рассмеялась.
Если бы я ночью забрался к вам в дом, чтоб украсть у вашего отца его дивиденды, что бы он сделал? Как вы думаете?
У папы на ночном столике всегда лежит револьвер. Вероятно, он застрелил бы вас.
А если бы я и мои товарищи ввели в жилища богачей полуторамиллионную армию[31], представляете, какая началась бы пальба?