Суши весла! скомандовал, вставая, Тихон. Щекарь, держи ближе к берегу! Григорий, Фрол, убирайте парус! Интересно, кто это?
Дружинники быстро убрали весла, спустили парус, и ладья новгородцев, хоть и продолжала скользить по волнам, но уже все больше и больше замедляя ход. Команда во главе с Тихоном столпилась на носу. На встречной ладье их тоже заметили, и теперь, продолжая грести только так, чтобы их не сносило вниз по течению, поджидали новгородцев.
Ратша поднялся, пристегнул к поясу меч в ножнах и перешел на нос. Теперь он мог лучше разглядеть незнакомый корабль. Тот был длиннее и шире новгородской ладьи, и гребцов на нем было явно больше. На носу и корме встречного судна были надстроены палубы, между которыми был натянут тент, укрывавший главную палубу и гребцов. Нос ладьи украшала искусно вырезанная голова змеи.
Варяги, заключил глава новгородцев. Должно быть, свевы или даны.
Скорее всего, свевы, поддержал Тихона Григорий. И корабль сильно нагружен!
Щекарь! Правь ближе к ним! Они плывут из Киева иль даже из Царьграда, узнаем у них, какие новости. Фрол! Ждан! Григорий! Весла на воду! Как поравняемся, гребите против стрежня, вровень с ними. Петр! Добр! Нежата! Приготовьтесь к обороне! Вряд ли нам что-то грозит, хотя кто знает, что у тех варягов на уме.
Новгородцы кинулись исполнять приказания Тихона. Дружинники спешно разобрали оружие, многие облачились в доспехи из толстой сыромятной кожи с нашитыми металлическими пластинами, у некоторых были даже кольчатые брони. Ратша вернулся на корму и тоже приготовил броню и шлем, но надевать их пока не стал. Корабли почти поравнялись друг с другом.
На носу встречного судна во весь рост поднялся высокий воин. Ветер распахнул полы его голубого корзна, и кольца брони сверкнули на солнце. Незнакомец поднял руку в молчаливом приветствии. Тихон в свою очередь поднялся на самый нос ладьи и помахал рукой в ответ.
Приветствую тебя! произнес новгородец.
Приветствую тебя, русич! громким голосом с северным акцентом ответил воин. Я Эмунд, сын Магнуса. Со мной мой младший брат, Эйрик, и мои гирды. Кто ты и твои люди?
Меня зовут Тихон. Я гость из Новгорода. Со мной моя дружина. Мы плывем в Киев.
Вы плывете из Хольмгарда? переспросил варяг.
Да, а вы?
Мы гостили в Киеве, теперь возвращаемся домой, в Сигтуну.
Вам стоит поторопиться, если хотите вернуться домой до холодов.
Спасибо за совет. Но мы, скорее всего, останемся зимовать в Альдейгюборге, в Ладоге, поправился варяг. В Сигтуну мы пойдем уже весной.
В Копысе мы видели корабль свевов. Их ярла зовут Олаф Сигурдссон. Они плывут в Бирку и надеются успеть до зимы. Возможно, вы сумеете догнать их.
Я знаю Олафа Ярл обернулся к своим воинам и сказал несколько слов по-варяжски, те ответили ему радостными возгласами. Благодарю тебя, русич, за хорошие вести! Нам стоит поспешить, чтобы получить в попутчики такого славного викинга, как Олаф. Боюсь только, мне нечем порадовать тебя в ответ. Мои новости будут не самыми лучшими.
Порой худая весть важнее радостной, нахмурившись, изрек Тихон. Говори, ярл!
Ниже по течению мы видели половцев, они осадили Любеч. Говорят, еще они пожгли Чернигов, и много деревень, и города по Десне. И еще варяг на секунду замолчал. Говорят также, что половцев привел конунг Ольг, сын Святоцлейва.
Видит Бог, нет хуже вести, чем война, услышав страшные новости, угрюмо произнес новгородец. Но все равно спасибо тебе, ярл. Случиться зимовать у нас в Новгороде, мой дом будет открыт для тебя.
Я буду рад воспользоваться твоим гостеприимством, русич. Приезжай гостить к нам в Сигтуну.
Благодарю тебя, ярл! Даст Бог, свидимся!
Удачи тебе, русич! Прощай!
Варяги налегли на весла, новгородцы поставили парус, и скоро корабль свевов скрылся за поворотом реки.
Долгое время после встречи с варягами русичи шли под парусом. Гребцы отдыхали, обсуждая нашествие половцев, последними словами ругали Олега. Тихон, сменивший Щекаря за рулевым веслом, стоял мрачнее тучи. Ратша с угрюмым видом сидел на корме и задумчиво вглядывался во все еще окутанные туманом смутные очертания левого берега Днепра, словно ожидая увидеть спускающихся к воде половецких всадников.
Ближе к полудню, когда солнце поднялось уже так высоко, что стало по-настоящему жарко, пейзаж за бортом стал меняться. Лес на высоком правом берегу Днепра все больше и больше отступал от реки, уступая место возделанным полям, среди которых все чаще стали встречаться села, небольшие верви, и даже на левом, заболоченном берегу иногда попадались рыбацкие деревеньки. В одном из таких поселений, пять-шесть жилых изб, новгородцы бросили якорь.