Речь Ярослава произвела впечатление. Бояре с гордостью смотрели на своего князя, даже скупой на проявление чувств Арнульф и тот одобрительно кивнул головой, но никто не торопился высказываться первым. Наконец Творимир прервал затянувшуюся паузу.
Видит Бог, боярин сделал жест рукой, словно приглашая в свидетели всех присутствующих, не наша в том вина, что половцы бросили нас здесь. И нет ничего позорного, если мы снимем осаду. С такими силами Любеч не взять.
Верно! поддержал боярина Игнатий. Любеча не взять, даже если б Итларевич остался, а нас самих было бы вдвое больше.
Да и не очень-то поганые горят желанием лезть на стены! Куда проще грабить да жечь мирные села! боярин Поздей в сердцах стукнул кулаком по столу, испуганно вздрогнула посуда, опрокинулся один из кубков.
Для штурма, вмешался в разговор Арнульф, нужны башни, пороки, лестницы. А для осады нужно полностью перекрыть все подступы к городу, в том числе по реке. Для того нужны ладьи, а их у нас нет.
Посему об осаде, а тем более о штурме, и говорить нечего, буркнул боярин Богша и снова уставился на свои огромные ручищи.
Бояре одобрительно зашумели, но тут поднялся сидевший до этого молча Хажимет. Касог исподлобья покосился на бояр, с укором, вызывающе посмотрел на князя. От взгляда этих пронзительных черных глаз Ярославу стало не по себе.
Я хочу напомнить коназю, негромко, с акцентом произнес Хажимет, что коназ Олег Святославич ждет от нас взятия Любеча. И мы не можем снимать осаду без его позволения.
Взгляд, которым Ярослав одарил касога, мог, казалось, испепелить сами злосчастные стены Любеча, но Хажимет с честью выдержал его, лишь слегка склонив в ответ голову, отчего его черная борода смялась о широкую грудь.
Позволь тебе напомнить, Хажимет, в тон касогу с издевкой в голосе ответил князь, что мой брат Олег Святославич, волею Господа нашего князь Тмутаракани и, возможно, Ярослав ехидно сделал упор на этом слове, Чернигова, а я князь Рязанский и Муромский! Он едва не сорвался на крик. И своими полками распоряжаюсь сам! Ярослав помедлил немного, больше никто уже не решался ему возразить. Посему велю осаду с Любеча снять! он гордо посмотрел на безнадежно опустившего голову Хажимета, на одобрительно кивающих бояр. Завтра поутру, отправив гонцов к Олегу, спешно сбираться в дорогу. Мы возвращаемся домой!
За нашего князя! первым поднял кубок боярин Поздей. Слава Ярославу Святославичу!
Слава!!! дружно подхватили бояре, звон кубков радостно оповестил о конце похода.
Ярослав, милостиво улыбаясь, с удовольствием выпил со всеми душистого меда, краем глаза заметил, как сверкнул глазами, затаив обиду, предводитель касогов. Ну что ж! Сегодняшний день подарил ему еще одного врага, зато сотни воинов останутся в живых, благословляя своего князя. Но самое главное даже не в этом, а в том, что, оставив в покое Любеч, он не наживет себе двух гораздо более опасных, чем гордый Хажимет, врагов. Врагов, на битву с которыми, битву не на жизнь, а насмерть, все время подбивал его Олег. Врагов, мысль о которых не давала покоя удельному князю Рязанскому и Муромскому с самого начала этого похода, этой чужой войны.
Превосходно вышколенные Митяем слуги бесшумно, словно тени, кружили вокруг стола, наполняли кубки, подносили новые блюда. Пир в княжеском шатре затянулся до самой полуночи.
* * *Ольбер Ратиборович долго и внимательно разглядывал вновь вошедших их было двое, лица их мерцали в свете факелов.
Первому на вид было лет сорок или чуть меньше. Среднего роста, скорее худой, нежели толстый. Длинные, с заметной уже сединой волосы, всклокоченная, тоже с проседью, борода. Серые глаза с хитринкой, с таким держи ухо востро.
Одежда незнакомца была самой простой, но добротной. Под черным мятелем петлицы плотной свиты, порты заправлены в отделанные тесьмой сапоги. На кожаном ремне в украшенных серебром ножнах короткий меч.
Второй вошедший был хоть и не моложе первого, но выше и значительно плотнее. Его движения были какими-то вяловатыми, но при этом от него так и веяло уверенной силой. Это ощущение только усиливали правильные, немного грубоватые черты лица и темно-карие проницательные глаза. Темно-русые волосы незнакомца едва доставали ему до плеч, борода и усы были аккуратно подстрижены.
Одежда этого русича обличала в нем человека если не знатного, то зажиточного. Его серый мятель с капюшоном был подбит мехом, зеленые сапоги богато расшиты, в руках незнакомец держал отделанную мехом шапку. Если первого из этих двоих Ольбер Ратиборович определил как гостя или богатого горожанина, то во втором и по осанке, и по длинному боевому мечу, видневшемуся из-под мятеля, боярин безошибочно распознал воина.