«Бояться шороха»
Бояться шороха,
Волны,
Идущей из земли,
Бояться чёрной тишины
И выкрика вдали.
Бояться горной высоты,
Пригляда за углом.
Бояться,
Если любишь ты,
И никого потом
«С тобой темно. Тревожно и темно»
С тобой темно. Тревожно и темно.
Раздвину шторы, распахну окно
На руки хлынет посторонний свет,
Как будто ночи не было и нет.
А ночь была и верится легко,
Что ночь от нас совсем недалеко,
За тем кварталом, в свете фонаря,
Она умрёт, ни с кем не говоря.
«За окном фонари погасили»
За окном фонари погасили.
За окном начинается снег.
Я полночи бродил по квартире
И курил ленинградский «Казбек».
Вероятно, на этом же месте
Я стоял в позапрошлом году
И звонил заболевшей невесте,
Обещал, с папиросой во рту,
Что весна снизойдёт непременно
И наполнятся реки равнин
И ни в чём не соврал, совершенно,
Но сегодня я снова один.
«День замер, пройдя середину»
День замер, пройдя середину.
Над городом тучи срослись.
Стою и смотрю тебе в спину,
Почувствуй мой взгляд и вернись.
Буквально ещё полминуты
И тучи накроют квартал,
Но я бы хотел, почему-то,
Чтоб ливень тебя не застал.
Потом хоть потоп, хоть потомство,
Но это потом, а сейчас
Блеснуло холодное солнце,
Вчера удивлявшее нас.
«Подруги лишь тени любимой»
Подруги лишь тени любимой,
Но в этаком царстве теней
Мне всё-таки необходимо
По-прежнему думать о ней.
Я буду дружить не со всеми,
Мой выбор не очень богат,
Но те, с кем проносится время,
Разлуки со мной не хотят.
Однажды заступит другая
На гулко пустующий трон
И будет смеяться, нагая,
Считать голубей и ворон.
Начнёт наблюдать за порядком
И грусти моей не поймёт
О том междуцарствии сладком,
Которое тоже пройдёт.
«Давным-давно, во времена слонов»
Давным-давно, во времена слонов,
Сверкающих на краешке комода,
Я знал примерно три десятка слов,
Но понимал весь мир без перевода.
Давно забыт младенческий язык,
В нём нет нужды, он кажется напрасен
Среди людей, к которым я привык,
И мудрых книг, с которыми согласен.
Но иногда Ах, это «иногда»!
Мне кажется я снова понимаю
Идущие вдоль моря поезда
И пёстрых рыб встревоженную стаю,
Ютящийся у берега камыш
И силу притяжения земного
И даже то, о чём не говоришь.
Последнее важнее остального.
«Затих светляк»
Затих светляк
В стеклянной банке,
Сошёл на нет его неон
И жизнь моя, с ночной изнанки,
Опять темна, как зимний сон.
Сижу в траве,
Вдыхаю лето,
И ледяные провода
Гудят, и кажется всё это
Надолго или навсегда.
В них есть поток,
В них есть стремленье
А мой светляк нырнёт во тьму,
И никакого примененья
Я не придумаю ему.
Заря скрадёт ночные звёзды,
А ветер
Высушит росу
Но ничего ещё не поздно:
Я всё смогу, я всех спасу.
«Хорошо в этом городе всем»
Хорошо в этом городе всем,
Кто себя не растратил в дороге
И вернулся, не зная зачем,
И стоит на пороге.
Хорошо в этом городе длить
До деталей известную муку
И к холодной земле приложить
Огрубевшую руку.
Хорошо в этом городе ждать,
В безысходности верной теряться
И однажды совсем перестать
Тишине удивляться.
Хорошо в этом городе жить,
Заполнять адресами блокноты
И когда-нибудь тихо спросить:
О, любимая, кто ты?
«Это будет другой Первомай»
Это будет другой Первомай.
Непременно посыплется снег.
Остановится чёрный трамвай.
Увезёт сорок пять человек.
Ты коснёшься рукою стекла,
Ты увидишь вечерний салют,
И внезапные волны тепла
Нас с тобой поцелуем замкнут.
И не будет ни окон, ни лиц,
Только синий мерцающий фон,
Словно нас в ускоритель частиц
Занесло, а не в первый вагон.
И как только один за одним
Пара встречных звонков прозвенит,
Мир за окнами станет другим,
И никто нам его не простит.