Стюбнер совсем задремал, но проснулся от бормотания старика. Сквозь сон он стал слушать, что тот говорит:
Да, я сделал из него настоящего человека, клянусь богом! У него и кулаки настоящие, и ноги крепкие, и глаз отличный. Я-то знаю бокс. И от времени не отстаю, слежу за всеми новшествами! Говоришь, низкая стойка? Ясно, знает, он все стили знает, все приемы, как экономить силу: никогда не сдвинется на два дюйма, если можно на полтора. Захочет прыгнет, как кенгуру. А ближний бой! Сам увидишь, погоди! Лучше, чем на дальней дистанции, а ведь он наверняка потягался бы с Питером Джексоном[1] и превзошел бы Корбетта[2] в самом его расцвете. Говорю тебе: я его всему научил, нет такого трюка, чтобы он не знал; но он ушел еще дальше. Он в боксе просто гений. А здесь, в горах, у него было на ком себя испытать силачей тут сколько угодно! Я его обучил всем тонкостям, а они показали, что значит драться. Думаешь, они с ним стеснялись или деликатничали? Так стиснут в клинче, так швырнут в схватке, что впору дикому медведю или бешеному быку. А он с ними играет. Ты слышишь? Играет, как мы с тобой играли бы со щенками!
Стюбнер опять заснул, но вскоре проснулся от голоса старика.
И самое смешное ведь он не принимает бокс всерьез. Ему все это до того легко дается, что для него это вроде забавы. Но погоди, пусть-ка ему подвернется сильный противник. Ты только погоди, вот увидишь! Он как включит ток в этом своем холодильнике, как пойдет бить по всем правилам искусства Нет, ты такой красоты еще не видел!
В зябком рассвете горного утра старик вытащил Стюбнера из-под одеяла и хрипло шепнул:
Вон он идет по тропке! Скорей, иди, взгляни на лучшего боксера в мире, таких ринг еще не видал и через тысячу лет не увидит!
Менеджер выглянул в открытую дверь, протирая заплывшие от сна глаза, и увидел, как на просеку вышел молодой гигант. В одной руке он нес ружье, на плечах у него лежал огромный олень, но шел он так, будто добыча ничего не весила. На нем был грубый синий комбинезон без куртки, расстегнутая у ворота шерстяная рубашка и мокасины вместо башмаков. Стюбнер заметил, что ступал он легко, как кошка; совсем, не чувствовалось, что он весит двести двадцать фунтов, не считая тяжелой ноши. На менеджера он сразу произвел огромное впечатление. Сила действительно потрясающая. Но к тому же в нем было что-то необыкновенное, особенное. Это был новый, еще не виданный тип бойца. Он больше походил на сказочного великана или героя старинной народной легенды, блуждающего по ночам в лесных дебрях, чем на обыкновенного юношу двадцатого века.
Стюбнеру вскоре пришлось убедиться, что Пат-младший не очень-то разговорчив. Он молча пожал гостю руку, когда старик их познакомил, и так же молча принялся за работу развел огонь, приготовил завтрак. На прямые вопросы отца он отвечал односложно, и когда тот спросил, где он убил оленя, только обронил: «На Южном перевале».
Одиннадцать миль по горам, с гордостью пояснил Стюбнеру старик. А тропа такая, что сердце может лопнуть!
Завтракали черным кофе, лепешками и огромными кусками медвежатины, зажаренной на углях. Молодой Пат вовсю уплетал жаркое, и Стюбнер понял, что оба Глендона привыкли жить почти на одной мясной пище. Весь разговор вел Пат-старший; но только после еды он заговорил о том, что у него лежало на душе.
Пат, сынок, начал он, знаешь, кто этот джентльмен?
Пат-младший кивнул, и его умный взгляд на миг остановился на госте.
Так вот, он заберет тебя с собой в Сан-Франциско.
Лучше я останусь тут, отец, ответил Пат.
Стюбнера кольнуло разочарование. Видно, он зря сюда тащился. Какой же это боксер, если ему и драться неохота! Правда, он силач, но мало ли что! Старая история! Вот такие-то великаны чаще всего и обрастают жирком от лени.
Но в старике вдруг вспыхнула ярость древних кельтов. Голос его зазвучал повелительно и грозно:
Нет, ты поедешь в город и будешь драться, слышишь? Для того я тебя и учил, чтобы ты дрался!
Ладно! неожиданно грудным баском пробурчал молодой человек.
И дрался, как черт! добавил старик.
И снова Стюбнер с разочарованием заметил, что глаза парня не вспыхнули, не загорелись задором, когда он ответил:
Ну ладно. Когда едем?
Сэм сначала поохотится тут у нас, половит рыбку, да и тебя испытает. Старик посмотрел на Стюбнера, тот утвердительно кивнул. Ну-ка, раздевайся, покажи ему себя!