Это точно? первым вскричал княжеский сын
Точнее не бывает, кивнул Матвей Григорьевич, и обликом, и кровью. Юношу этого я года три назад осматривал по просьбе его сиятельства графа Котова. Тогда еще можно было
Молчи, почти выкрикнул князь, не место, и не время.
Ага, понял старший лейтенант в теле мальчишки, тайны, которые мне знать не положено. А хотелось бы. Будем считать, что я тут лишний.
Он медленно повернулся на месте, обратив на себя внимание, и заставив взрослых замолчать. А потом еще медленнее зашагал прочь от развалин, пышущих неестественным огнем уже не так интенсивно, и от троицы возможных врагов.
Матвей Григорьевич, проследи за мальцом, негромко скомандовал князь, и дед двинулся следом.
Что характерно абсолютно беззвучно. А Олег непроизвольно «обратился» к земле; точнее, к камням под ногами как в лесу, к сырому брустверу. И теперь отчетливо воспринимал каждый шаг старца. Потом также легко, словно переключая кнопкой телеканалы, «переключился» на воздух. И теперь шаги Матвея Григорьевича просто слышал; как и негромкие разговоры бойцов, окруживших поляну рваной цепью, а главное слова князей.
Очевидно, один из них подал воинам какой-то знак, и организованная толпа вооруженных людей растворилась в лесу, напоследок неприятно резанув Коту по барабанным перепонкам треском вминаемых подошвами сапог сучьев. Олег «подкрутил» обретенное умение, направив его назад, к князьям, которые явно ждали, когда рядом с ними не останется слушателей.
До стены леса оказалось критично далеко почти те самые двадцать метров, которыми располагал Олег. Потому он и остановился у крайнего дерева, отголоском сознания ощущая и дыхание старика, отстоящего в паре шагов, и даже, кажется, стук его сердца. Но все внимание мальчика было направлено на князей. Руки, тем временем, делали свое дело. Не дай Кот им волю, ему гораздо сложнее было бы разобраться с гульфиком непривычной конструкции. Но ничего справился, неосознанно притормаживая в каждом движении. Хотя облегчиться действительно хотелось не по-детски.
Как раз по-детски, чуть усмехнулся он, ощупывая новую деталь нового организма, чего маленький-то такой? Буду надеяться, что вырастет.
Первым звуком в наступившей (но не для Олега!) тишине было веселое журчание рукотворного источника. И, словно получив сигнал, заговорили князья. Первым младший.
Отец! Надо и этого, как старших, к ногтю. Чтобы никого из Котовых не осталось. Был свободный род, и нет!
Цыц! Тише! Вот именно, что свободный. Кому отойдут земли Котовых, если не останется ни одного в роду? Или не знаешь?
Рюрикову, Московскому князю, голос молодого князя теперь был как бы не растерянным.
Вот! А это такая язва прямо посреди наших земель. Которых как бы не меньше, чем было у Котовых.
Ну, прям уж и меньше?!
С кланом, конечно, не сравнить, как-то устало пояснил старший Бельский, но в сравнении с родовыми у них действительно поболее наших будет. Или было. Вот нам они и не помешали бы хотя бы в клане.
Но как?! Старший-то Котов наотрез отказывался.
За что и поплатился, сурово отрезал князь, только вот какое дело. Старший-то в роду Котовых теперь, судя по всему, вон тот парнишка. Эк его прихватило-то со страху. Несовершеннолетний, конечно. Но в шестнадцать лет войдет в наследство. А это, кроме земель, лес с обработкой, мануфактуры в Судогде, стекольные заводы в Гусе Хрустальном
Гусь не его, батя. Мещерские там хозяева.
Заводы не Котовых, явно кивнул старший Бельский, а песок они где берут? То-то же. Нет песка, нет и хрусталя. А главное Мещера! Забыл про места заповедные, артефактные? Сколько Котовы за них от казны получали?
Раздербанят все, отец, чуть глубже задышал младший, за десять лет голая земля останется.
А мы на что, сын? Возьмем парня в опекунство, управляющих хороших поставим. Да сами безобразничать не будем. Пусть все на счетах копится. Там и сейчас, думаю, хватает. А вот исполнится ему шестнадцать, сам все в клан и принесет. А лучше в Род!
Принесет ли?
А это уже наша забота, сын. Надо сделать так, чтобы принес. Поклонился, и вручил с благодарностью. За то, что сейчас убивцев его семьи с концами кончили, и что его от смерти неминуемой спасли, и за то, что десять лет его холить и любить будем.