Ты ничем не лучше остальных, отмахнулся я. Совсем не было настроения откровенничать с ней. Вряд ли бы Кэтти поняла, что одно изобретение способно изменить к лучшему жизнь гораздо большего количества людей, чем сотня таких мечтателей, как она. Всё это просто слова, а в сущности, ты делаешь то, что тебе взбрендит. Для себя можешь объяснять, как хочешь, но это так. Ты просто избалованная родителями самовлюблённая пустышка
Лицо обожгла пощёчина. Кэтти развернулась и пошла прочь, срывая с шеи ключ и бросая его на тротуарную плитку. Она прошла ещё немного и остановилась, закрывая лицо. Её плечи тряслись.
Не обращая на неё внимания, я подобрал ключ и пошёл домой. На щеке всё ещё чувствовалась ладонь Кэтти. Помассировав затёкшую кожу, я обнаружил кровь на пальцах. От удара лопнула корочка на одном из порезов на левой щеке, который я на протяжении десяти месяцев расковыривал каждый вечер, не позволяя ему подживать.
Дура процедил сквозь зубы я и поспешил домой.
Оказавшись в комнате, я первым делом подошёл к календарю. 20 апреля 2009 года. Без изменений.
6
Натягивая футболку, я взглянул на самодельный календарь с небольшими отрывающимися листочками и потянулся к сегодняшнему дню. Лёгкий рывок, и вот 6 июня 2009 года отправляется в стоящую на дне сейфа коробку прожитых дней, проваливаясь в узкую прорезь крышки без всякой надежды когда-либо повториться вновь. Заперев сейф и повесив на шею ключ, я схватился за дверную ручку.
Видишь, Роберт, здесь по-прежнему нечего делать, послышался внизу странный голос. Казалось, будто одновременно говорили два человека с тембрами высокой и низкой тональности. Это очередной из дней очередного из циклов, в которых ничего не произойдёт. Никаких фантазий, никаких исчезновений.
Не делай поспешных выводов, Стивен. Он может вспомнить об идее в любой момент времени, любым образом. Так что просто помолчи и не мешай.
Я быстро спустился вниз, желая увидеть обладателей необычных голосов, но не обнаружил никого незнакомого. Мама вовсю суетилась на кухне. Запах чего-то вкусного, скорее всего, мяса из духовки, витал по всему дому, заставляя пустой желудок звучно мурлыкать от предвкушения сытной трапезы. Отец преспокойно сидел за обеденным столом, дожидаясь еды, и бесцельно листая утреннюю газету. Похоже, пресса вообще его не интересовала, он слушал по радио какого-то Гарри Уолберта и пускал лёгкий дымок из своей курительной трубки, длинной и тонкой, точно вязальная спица.
К нам кто-то заходил в гости? спросил я у мамы.
Ты это о чём, Джей-Джей? Она открыла духовку и схватилась пальцами за мочку уха. Чёрт, обожглась.
Я слышал, кто-то разговаривал.
Она указала пальцем на радио, которое сегодня работало на порядок громче обычного.
Мне кажется, я этого Уолберта скоро начну слышать и с выключенным приёмником, пожала плечами мама, вынимая тарелки из шкафчика. Она отдала их мне и поцеловала в лоб. Отнеси на стол. Герберт, сделай потише!
Похоже, я ещё не проснулся, прозевал я, опустив стопку тарелок перед отцом. Привет, пап.
Он оторвался от газеты, сложил её и, снимая очки, протяжно зевнул.
Привет, Джей-Джей, как спалось?
Замечательно, представляешь, что приснилось? У меня как будто было такое устройство, с помощью которого я мог перемещаться в любое место, куда только захочу
Что-то наподобие телепорта или машины времени?
И вроде как да и нет, не могу объяснить. Всё сразу.
Ну ты хотя бы запиши куда-нибудь, чтобы не забыть, вдруг однажды пригодится, призадумавшись, произнёс отец и вновь уткнулся в газету. А вообще для этого есть капсулы.
Обычно, когда я рассказывал о своих околонаучных фантазиях, он говорил, что если я хочу увидеть их реальное воплощение, то должен поделиться ими с отцом Лютера, что я и делал. Однако после смерти мистера Трейда всё изменилось. Прошло уже почти два месяца с того момента, как его не стало, и родители старались не упоминать о случившемся. Они прекрасно понимали, что мистер Трейд был для меня не только наставником, изо дня в день развивающим интерес к науке, но и другом. Он буквально на пальцах объяснял мне суть явлений, изучению которых в университетах уделялись целые семестры, советовал книги, наглядно демонстрировал работу отдельных элементов придуманных мной приборов, подсказывал, что в них имеет практическую ценность, а что никогда не сможет быть реализовано и почему. Никто не мог заменить Пола Трейда, без него само изобретательство мне уже не казалось таким увлекательным занятием, как раньше. В первые дни я пытался записывать свои идеи, но потом перестал это делать, потому что не с кем было их обсудить. Родители это понимали, но не знали, как помочь мне продолжить двигаться к мечте без мистера Трейда. Они пытались записать меня на курсы юных конструкторов при технологическом университете Эмерсайз, но из этого ничего не вышло. Форма обучения там оказалась крайне занудной: первую половину учебного дня нас нагружали теорией, а вторую половину заставляли строго повторять лабораторные задания из учебников. Преподаватели были теоретиками и поднимали на смех мои задумки, в то время как Пол Трейд всегда пытался разобраться в возможных вариантах их воплощения, видоизменяя первоначальные идеи или же вычленяя из них сложную многоступенчатую последовательность задач, некоторые из которых оказывались настолько сложными, что ставили в тупик самого Пола. Курсы конструкторов окончательно убили во мне интерес к изобретательству, и я перестал их посещать уже на второй неделе. Мама с папой больше не пытались найти замену мистеру Трейду, поняли, что моим идеям отныне не было суждено стать полезными изобретениями. Они осознали, что вместе с Полом погибло и моё стремление стать учёным. Видно, пытаясь отвлечься от тех же мыслей, отец и закончил настолько внезапно эту тему.