Кэтти повернулась к прибывшей капсуле и сопроводила задумчивым взглядом вышедшего из неё мужчину в стёганом пиджаке, ведущего за руку маленькую девочку с розовым портфелем.
Звучит слишком романтично, чтобы быть правдой, наконец сказала она, сдаваясь. Похоже, ей действительно хотелось распалить меня с самого начала, но мои слова её обезоружили. Интересно, почему? Видно, сам того не понимая, я дал ответ на какой-то давно мучивший её вопрос. Мне вдруг стало немного стыдно за свою враждебность.
Ты уже ими пользовалась? спросил я примирительно, разрывая повисшее молчание.
Раз десять, может, пятнадцать она пожала плечами. Можешь считать, что разговариваешь сейчас с дюжину раз бездушной девчонкой.
С самого начала это понял, проговорил я, услышав в её тоне издёвку.
Болван, нахмурилась Кэтти.
Вижу, вы уже поладили? раздался сбоку голос, показавшийся мне немного знакомым. Привет, Джейсон.
Я повернулся и увидел Лютера, держащего в руках по рожку нежно-розового мороженого. Кого-кого, а вот его я никак не мог представить обладателем этого голоса. За последние десять месяцев он порядочно переменился, держал спину прямо, выглядел более уверенным, говорил твёрдо, а не под нос, как было раньше. Неужели Кэтти так сильно на него повлияла? Он стал совсем другим человеком, и одна только свисающая треугольником на грудь арафатка напоминала о прежнем Лютере. Он расплылся в улыбке, казавшейся мне беспричинной. Что его так веселило?
Так вы Я посмотрел на Кэтти и снова на Лютера. Так это она?
Будто с тобой случайно заговорила бы такая красотка. Он подмигнул ей. Кэт, фруктового льда не было, я взял тебе один клубничный.
Спасибо большое. Она взяла мороженое.
Лютер впервые посмотрел на меня и немного стушевался, будто сказал всё, что придумал заранее, и теперь не знал, как себя вести. Я взглянул на Кэтти, которая, закусив щеку, вперила изучающий взгляд в Лютера. Видно, эта его новая самоуверенность, предназначавшаяся лишь для неё, в моём присутствии получила несколько серьёзных ударов от настоящего Лютера, и теперь внутренняя борьба в нём превратилась в настоящее избиение незнакомого мне образа решительного парня.
Готов? наконец спросил Лютер, облизнул липкую ладонь, хлопнул ею о мятую штанину и вытер. Он совсем не смотрел на меня. Должно быть, так ему было легче изображать твёрдость характера. Я вдруг почувствовал себя неуютно рядом с ними, и мне захотелось поскорее остаться одному.
К чему?
Ты ему не сказала?
Я посмотрел на Кэтти. Она мотнула головой.
О чём вы? спросил я.
Да так Лютер почесал затылок.
Угощайся. Кэтти протянула мороженое, к которому так и не притронулась.
Лютер насупился.
Не хочу, отказался я.
А у меня аллергия на молоко. Она понюхала мороженое и вздохнула. Пахнет зимой. Однажды я не выдержу и совершу самое нелепое самоубийство в истории. Очень уж хочется узнать, какое оно на вкус.
Трейд лишь метал недовольный взгляд между нами, не находя, что вставить в разговор.
Тебе стоит попробовать, съязвил я.
Не искушай меня. Кэтти протянула рожок проходящему мимо бездомному. Сегодня жаркий денёк, не хотите?
И вправду байдовый денёк, он остановил свою тележку и взял мороженое, спасибо, но мне нечем отплатить. Может, хотите совет взамен?
Да, пожалуйста, улыбнулась Кэтти.
Вам двоим стоит хорошенько запомнить это место. Он откусил половину подтаявшего шарика, и розовая жидкость повисла каплями на его рыжей бороде.
Кому именно двоим? спросил Лютер. Нас трое.
Из четверых, что я вижу перед собой, тому, кого двое, и зеленоглазой мисс, наполненным глубочайшим осмыслением тоном ответил бродяга.
Его слова явно пришлись Лютеру не по душе.
Что вы имеете в виду? спросила Кэтти.
Кто-то бывает каждый раз, многозначно покрутив рожком в воздухе, изображая кольцо, проговорил он, а кто-то случится лишь однажды, и вот ему придётся запомнить всю байду основательно.
Бред фыркнул под нос Лютер.
Байда, поправил его бездомный. Всё байда. Второе мороженое, пожалуйста.
Лютер не стал спорить и отдал свой рожок.
Всё байда, словно наставление, повторил бродяга, сунул начатое мороженое в рот, а второе в задний карман растянутых джинсов и потолкал гремящую тележку дальше.