Трясу куб и чувствую, как листок бьётся о стенки внутри.
Кусок бумажки внутри деревянной коробки влияет на действительность? Ставлю куб на стол и смотрю на родителей.
Это не совсем обычная коробка начинает мама.
Да, это коробка с приклеенным по диагонали зеркалом внутри, перебиваю я. Фокус для детей.
Мама вмиг мрачнеет и смотрит на отца. Тот берёт в руки куб и перекладывает из руки в руку, точно взвешивает.
Фактически это всего-навсего иллюзия, совершенно не меняясь в лице, говорит он. Но дело вовсе не в коробке, она может быть какой угодно. Главное, ты знаешь, что день уже лежит внутри, верно? Он передаёт коробку мне. И пока он там, ничто не в силах тебя убедить в обратном. День не начнётся заново, пока лист снова не окажется на календаре, и ты всегда сможешь свериться с ним или, на худой конец, разобрать коробку и проверить.
Мама сияет в улыбке.
«Это же элементарно! Как я сам не додумался? проносится в голове. Мало того, что таким образом можно следить за днями, так ещё это поможет определить, где сон, а где реальность. Буду отрывать листы, как только проснусь, буду сравнивать свой календарь со всеми остальными».
А если кто-то похитит коробку, как я узнаю, какие дни в ней уже были? спрашиваю я.
Думаешь, кому-то может понадобиться тебя запутывать? Отец откидывается на спинку и размышляет некоторое время. Поставим тебе в комнату дедушкин оружейный сейф, можешь хранить коробку там.
Спасибо, киваю я.
Отец спускается в чулан за инструментами и сейфом.
А как все остальные отличают дни? спрашиваю у мамы. Как вы с папой?
Со временем ты научишься делать это без посторонней помощи, отвечает она. У тебя появится внутреннее чувство.
Папа возвращается с небольшим сейфом для пистолета и шуруповёртом. Мы поднимаемся в мою комнату, и отец закрепляет сейф к полу под кроватью. Я тем временем вешаю календарь на стену между грамотами за призовые места в школьных олимпиадах по физике и астрономии, потом достаю из шкафа старые футбольные кеды и вынимаю из одного шнурок, продеваю на него ключ от сейфа и вешаю на шею.
Как только отец уходит, отрываю 17 июня 2008 года от календаря и отправляю в коробку.
Листок свободно проскользнул в прорезь и стукнулся о дно куба. Я сел на пол возле кровати и прислушался к ощущениям. Впервые за долгое время мне сделалось спокойно. Это казалось странным, но такое простое действие наконец сумело вернуть меня в реальность. Я поставил коробку в сейф, запер его и снова повесил ключ на шею. Теперь сегодняшний день под контролем, он надёжно заперт, как и заперты мои страхи.
17 июня 2008 года. В этот день я потерял две вещи на долгое время лишился боязни утратить чувство реальности и на целых 10 месяцев прекратил общение с Лютером. Он избегал встреч в школе, не ходил со мной гулять, неохотно отвечал на телефонные звонки, ограничивался лишь вечерними разговорами в Сети, в которых проявлял повышенный интерес к науке, чего раньше я за ним не замечал. Его интересовали не столько сами явления, сколько мои взгляды на них, и я охотно делился ими. Признаться честно, мне хватало и такого общения, главное, что я по-прежнему мог обсуждать с Лютером свои теории. С ним и с его отцом. И если в Поле я видел наставника, то необходимость рассказывать всё Лютеру для меня самого оставалась загадкой. Быть может, всё дело в том, что он был самым простым человеком из всех, кого я знал. Его приземлённое отношение к жизни было для меня таким же ориентиром реальности, как и запертые в сейфе календарные листки, поэтому ежевечерние разговоры с ним, пусть и в Интернете, стали для меня зависимостью, но мне было совершенно безразлично, почему он избегал личной встречи. Как выяснилось позже, он нашёл себе девушку и тратил на неё всё свободное время. Хотя, зная Трейда, думаю, это она его нашла. Как бы то ни было, с возвращением Лютера в мою жизнь было суждено закончиться и воцарившейся в ней на эти долгие десять месяцев идиллии. Всё пошло кувырком с первой же нашей встречей.
4
О, Джейсон опять сидит тупит проговорил Лютер и сразу скривился, отводя взгляд от друга, одиноко устроившегося на скамье ожидания у противоположной стороны платформы.
Трейд сильно стиснул зубами кончик языка и скривился ещё больше, но не столько от боли, сколько от непереносимого внутреннего ощущения неприязни к самому себе. Лютер ненавидел себя за то, что произнёс это вслух, но ещё больше ненавидел Джейсона, так не к месту очутившегося именно на этой станции. Он надеялся лишь, что Кэтти не станет терзать его расспросами, хотя прекрасно понимал, что как раз это она и сделает.