А я тебя заставлю поверить в обратное. Школа Нахманида отличное доказательство, что теория твоего брата трещит по швам.
Карми помолчал, а затем безмятежно проговорил:
Думаю, если бы мне только удалось увидеть то, что видел ты, я бы сразу начал думать так же. Ты очень смелый, Эзра.
Впервые ктото назвал меня смелым. Годы спустя, в Нью-Йорке, многие говорили мне то же самое, но это не вызывало у меня тех же чувств: я преисполнился гордостью и вдруг понял, что мои поступки могут не только служить на пользу мне и моему успеху, но и иметь большую важность, влиять на других.
Я увидел Карми в новом свете. Предложил ему прогулять школу и пойти в Финансовый квартал понаблюдать за мной в деле. Он раздумывал целую вечность, но в конце концов принял приглашение и вместо «Ешива Хай Скул» сел вместе со мной на первый же поезд до города. Я заметил, как жадно он рассматривает других пассажиров, особенно мужчин почти все они были в костюмах и ехали на работу. В последующие годы я вспоминал этот момент с улыбкой: двое старшеклассников, одетые как ультраортодоксы, в рубашках, сияющих белизной под черными пиджаками, с пейсами, спадающими на скулы, неловко топчутся в вагоне метро.
Небольшой финансовый квартал был наэлектризован так, что его энергия передалась и нам. Вдоль узеньких улочек, столь непохожих на беспорядочные улицы Нью-Йорка, высились огромные небоскребы, невозмутимо нависая над городом. Я фотографировал клерков, входящих в здания, и старался ухватить движение потока людей, передать это ощущение напора, исходившее от каждого из сотен тысяч шагов.
Ближе к полудню мне захотелось есть, и я предложил Карми заглянуть в кафе «Милк Стрит».
У меня денег нет, сказал он.
Ничего, я тебя угощу.
А у них еда кошерная?
Да, у них сертификат кошерности бостонского раввината. Я уже ходил туда пару раз с одним другом из школы, успокоил я Карми.
Папа не признает бостонского раввината.
Я начинал терять терпение.
А не ты ли говорил, что ненавидишь своего отца больше всех на свете?
Говорил, но не могу же я
Чего ты не можешь? Кошерную еду есть? перебил я его.
Да нет же, просто, если меня здесь ктонибудь увидит, будут неприятности.
Никого из общины ты тут не встретишь, так что успокойся.
В итоге мы зашли в кошерный отдел ближайшего супермаркета и купили цельнозерновой хлеб и сливочный сыр. Устроились на скамейке в парке Бостон-Коммон и ели, глядя на белок, которые прискакали выпрашивать у нас крошки.
Ты такой независимый, сказал Карми. У тебя есть фотоаппарат, ты прогуливаешь школу, ездишь куда хочешь, делаешь что душе угодно.
Надо просто проявить немножко инициативы, и дело в шляпе, с усмешкой ответил я.
Нет. Мне кажется, у тебя родители совсем не такие, как у меня.
Я подумал, что он прав. Мои родители были настолько погружены в свою бессодержательную повседневность, что ничего вокруг не замечали. Каждый раз, когда я демонстрировал чрезмерную самостоятельность, они расстраивались, но ничего не предпринимали.
На соседнюю скамейку плюхнулись несколько старшеклассников. У них только закончились уроки, и они решили подкрепиться бутербродами перед тем, как отравиться на каток. На нас они косились с любопытством, и мы без колебаний ответили тем же. А затем одна из девочек взяла гитару и заиграла ужасно грустную кантри-песню. Слова в ней были такие: «I cant breathe / Without you / But I have to»3. На припеве все дружно затянули «Breeeaaathe», а потом умолкли. Дальше снова вступила девочка, а остальные начали подпевать. У них получалось так здорово, что мне плакать захотелось. Все это время Карми глядел на них как завороженный.
А ты не скучаешь по жизни с братьями и сестрами? спросил я.
Ужасно скучаю. Но у тебя мне очень нравится. И я рад быть подальше от отца.
Вечером я услышал, как Карми в ванной напевает песню, которую мы слышали в парке. Я как раз просматривал снимки оттуда и улыбнулся, потому что понял, что день свободы, который я подарил себе, порадовал и Карми.
Мистер Тауб объявился незадолго до Песаха*, сообщив, что на пасхальный седер* хочет собрать всех своих детей у себя. Родителям это показалось естественным. Они сказали, что так и думали: конечно же, мистер Тауб захочет отпраздновать Песах с детьми. Но вот только Карми ничего такого не хотел.
Я лучше с вами останусь, сказал он моим родителям.