Но это не так! Камни рушатся, вера теряется, иссушается, меняется со временем. Мужчина щелкнул пальцами, и по огромному каменному обелиску с оглушающим треском пробежала трещина, а с рук его пали оковы. Вы думаете, что Бог, как этот камень: суров, мудр, и будто древняя скала, неподвижен. Поэтому заперли его здесь. Но вы не видите простого: Он живой, как и всё вокруг. Вы ослеплены собственной ложью, иллюзией. Мне не нужны рабы, причем чужие.
И он ушел, оставив стоять молодого стража в полном оцепенении, наблюдающего, как рушится его вера. Огромными кусками камня она падала на пол, разбивалась, наполняя всё вокруг треском и грохотом. Страж не услышал, когда ушел бродяга, но он почувствовал, что Бог покинул их землю.
Shimi Kun «Трещина, что пошла по вере»
История первая
Учение свет от костра холодной ночью.
Слово первое
..и первым словом стала благодетель,
ибо трудно скрыть свое желание причинять добро.
Я сидел на берегу небольшой речушки и честно пытался ловить рыбу к ужину, не отвлекаясь на посторонние мысли. А их было не мало. Большую часть занимали воспоминания о подслушанном разговоре родителей.
Отец злился на мать за то, что она выделяет именно меня из всех детей. А нас у родителей было четверо.
Это потому что он напоминает тебе того колдуна? проревел отец, не сводя злого взгляда со своей жены. Мама плакала, извинялась и причитала:
Если бы не он, то ты бы умер, и как бы я тогда с двумя маленькими детьми?
Родители обменялись ещё несколькими любезностями, прежде чем окончательно перейти к примирению. Всё же, они любили друг друга очень сильно.
В этом разговоре меня зацепило упоминание о некотором колдуне. Почему? Да потому что от всех деревенских мальчишек, а так же своих братьев с отцом я довольно сильно отличался. Черные как смоль волосы были прямые и не торчали смешными завитками, как у остальных. Глаза другой формы и цвета, они были в тон весенней травы, а не голубые да карие, как у матери с отцом. Лицо узкое, не имеющее круглых щек. Нос был прямым и без горбинки, а кожа бледной, в блеклых веснушках. В свои восемь лет я отчетливо понимал, что сильно отличаюсь от других. Сложно не заметить, когда каждый второй смеется за твоей спиной и кричит в спину: «Сын колдуна!», «Сын смерти!» и так далее.
А историю о чудесном излечении отца мать мне как-то рассказала. Он охотник, и всегда возвращался домой с добычей. Это мог быть не только косой, птица или пушной зверь, порой это был и кабан, и олень, и кто крупнее. Однажды, после долгого отсутствия его принесли на носилках, всего в рваных ранах и с добрым десятком переломов. Крит медленно умирал. В лесу они нарвались на медведицу, обезумевшую от потери своего малыша. Отец был старшим и должен был защитить молодых, что пошли за ним как ученики. Он смог завалить зверя, но какой ценой? Целители все как один разводили руками, не в силах сделать хоть что-то. Мать не находила себе места, пока одной дождливой ночью в дом не постучали.
На пороге стоял странник в промокшем насквозь плаще. Его глаза светились синевой неба из-под капюшона, черные волосы струились по плечам, а голос, просивший ночлега, заставлял трепетать женское сердце. В этом месте своего рассказа мама грустно улыбнулась и потрепала меня по волосам. Она хотела бы попросить незнакомца поискать другое место для ночлега, ведь у неё умирал любимый муж и единственный кормилец семьи, но передумала. И, как оказалось, не зря. Путник оказался магом и в благодарность за ночлег, в столь тяжелое для моей семьи время, он излечил отца. Через пару месяцев тот уже смог снова ходить и охотиться, а не ждать смерти, сгораемый в лихорадке. Вскоре появился я, как воспоминание и назидание, говорила мать.
Меня и так не сильно привечали в деревне, а когда я случайно зажег старый сарай и раскидал обидчиков странной волной, так вообще возненавидели. В общем, мыслей в голове был целый рой, а рыбу надо было ловить. Три окуня уже вились в моем ведёрке, тщетно пытаясь уплыть из ненавистного пространства. Посидев какое-то время на берегу, я добавил к ним ещё несколько пойманных рыбешек и направился к дому.
Путь пролегал через небольшой лесок, так как наша изба стояла на отшибе. Я неспешно шёл, стараясь не расплескать воду в ведре, и вокруг меня крутился десяток огоньков, меняющих форму по моему желанию. Мне нравилось играть с ними, но взрослым я старался этого не показывать. Боялся, что назовут сыном Ритрих, Забирающей Жизни, рассказами о которой пугали всех детей. В этих сказах она играла с душами, словно я с этими светляками.