Господин Муа в ожидании гостей знакомился с местным телевидением, пользуясь услугами присланного консульством переводчика. Сказать, что питерское телевидение тех годов поразило его, это ничего не сказать. На одном из каналов шел бразильский мыльно-оперный сериал, на другом сомнительного вида американец пытался что-то проповедовать человек неизвестного вероисповедания из страны, дай Бог, чтоб с двухсотлетней историей, пытался навязать свое видение мира России, крестившейся и принявшей христианскую веру более тысячи лет назад, есть от чего прийти в изумление.
На третьем канале шел процесс заряжения водопроводной воды через экран телевизора. Телевизоры тогда были ламповые, то есть снабженные электронно-лучевой трубкой, и предполагалось, что электроны, добежавшие до излучающего экрана, могли так полезно-благостно на него воздействовать, что вода в банках телезрителей приобретала лечебные свойства. Алан Чумак, сидя в телестудии, делал некие пассы руками, при этом что-то неслышно пришептывая, и только один факт наблюдения за этим процессом способен был исцелять страждущих. Удивление господина Муа раза три выплеснулось в одном и том же вопросе, заданном переводчику: «Они все это серьезно?»
Однако больше всего его потряс центральный канал, который транслировался на весь мир. В передаче о здоровье дама неопределенного возраста с квадратным лицом в прямоугольного вида очках с щенячьим восторгом авторитетно утверждала, что при замораживании черной смородины количество витаминов в ней увеличивается аж в семь раз. Господин Муа даже подпрыгнул, думая, что ослышался, но дама, ничтоже сумняшеся, продолжала развивать свою мысль, демонстрируя поднос с замороженной смородиной, из которой, по ее мнению, вода ушла, а витамины остались.
Это прорыв в науке! иронизировал господин Муа. Надеюсь, она запатентовала тот холодильник, в котором произошло столь замечательное событие?
Телевизор выключили с приходом гостей. Увидев господина Муа, Агекян напустил на себя важность и значительность, которая, по его мнению, должна была соответствовать ученому его ранга. Воспитываясь в армянских горах среди овец и баранов, Семен Аршавирович в детстве почему-то не приобрел таких качеств, как внутреннее достоинство и самоуважение, поэтому всю оставшуюся жизнь ему приходилось их неуклюже имитировать. Он раздулся как голубь, топочущий вокруг самки, и Джири с господином Муа только переглянулись, мучительно стараясь не рассмеяться. Может быть, в связи с этим и разговор и не задался.
Когда Агекян взялся рассказывать о своей работе, вернее, о несекретной ее части, брови господина Муа полезли вверх, они все карабкались и карабкались на крутой лоб в процессе его рассказа, но Семен Аршавирович этого не замечал. Честно говоря, его попросту не интересовало мнение собеседников. Наконец, господин Муа жестом прервал речь Агекяна и очередной раз обратился к переводчику, естественно, на своем родном языке, чтобы не травмировать гостя:
Он это серьезно?
Насколько я понимаю, да, ответил за переводчика Джири, недоуменно пожав плечами.
То есть вы допускаете, что он действительно сейчас считает воздействие на земную атмосферу повторного ядерного взрыва? Он в своем уме? Если начнется атомная война, то на повторный ядерный взрыв отвечать на Земле будет некому.
Да пусть считает что хочет, тем более я подозреваю, что считает не он, а люди из его команды, сказал Джири. Ему проще руководить толковыми ребятами, чем сделать что-то самому.
Это была чистая правда. Считать Семен Аршавирович мог только на счетах, которыми пользовались продавцы гастрономов, да на логарифмической линейке. Ему было стыдно признаться, но он не смог освоить не только компьютер, но даже и калькулятор. Последний постоянно над ним издевался и выдавал заведомо неправильные результаты. Стоит ли уточнять, что это был не конкретный калькулятор, а калькулятор как класс в те годы были такие отдельные узкоспециализированные гаджеты.
Нельзя сказать, что господин Муа остался доволен исполнителем, найденным Джири, однако альтернативы не было, и после долгих колебаний и уговоров господин Муа и Джири все-таки заключили между собой договор, в результате которого Агекян получил билет на поезд и деньги на проезд и проживание. Ему в общих словах обрисовали задачу поисков и сообщили место явки. На работе Семен Аршавирович взял краткосрочный отпуск на похороны своей любимой армянской бабушки. Когда же ему в отделе кадров напомнили, что его бабушка умерла уже лет десять назад, Агекян не растерялся и объяснил, что речь идет о ее родной сестре, которая в годы его детства была его любимой бабушкой, и подкрепил свои слова шоколадкой и слащавой, как видели окружающие, и неотразимой, как полагал он, улыбкой. Шоколадки были всегда его основным аргументом в разговорах с секретаршами, которых он по жизни побаивался, всегда перед ними заискивал и голос на них никогда не повышал, орать он предпочитал на своих сотрудников.