Добравшись до Архангельска, он уже на пристани узнал о печальных событиях, произошедших недавно в городе. Но пока не добрался до Бакарицы, где он с племянником до недавнего времени проживал вместе с приемной матерью Степана, не поверил. Он миновал площадь и уже издали заметил, что сразу за общежитием ничего нет. Вернее есть, но не то, что он собирался увидеть. Там, где когда-то был их дом с небольшим участком, виднелась лишь черная после пожара печь, да остов сгоревшего дома. На фоне свежевыпавшего снега зрелище было ужасающим, от вида которого у Степана закололо в груди.
Спустя час он уже выходил из полицейского управления. Там и узнал, что дом сгорел после попадания снаряда. Боеприпасы после взрыва стоявшего у причала иностранного корабля в тот октябрьский день разлетались по всей округе. Вот один из снарядов и угодил прямо в его дом. Мать Таисия Ивановна в это время была там, и ее обгоревший труп обнаружили на следующий день. Останки вместе с другими погибшими в тот день похоронили на ближнем кладбище.
Собираясь с мыслями, Степан присел на скамейку возле управы. К Серафиме идти особого желания не было, по крайней мере в ближайшие дни. Слушать ее упреки по поводу ускользнувшего счастья ему не хотелось. Да и какой смысл сейчас с ней встречаться, если ничего вернуть нельзя. Ведь жили же раньше ничего не зная друг о друге. Да и вряд ли после случившегося она в Архангельске живет. «Уехала опять туда, откуда так неожиданно и появилась, решил он».
Поняв, что от сидения на лавке и раздумий толку мало, он первым делом решил навестить своего знакомого Миколу Дымова. «Хоть переночую у него. Поди, с Зинаидой не погонят, хотя и неладно тогды поступил. Уехал, ничего никому не сказав. Ну, а если что, тогда и Серафиму попроведаю, вздохнул Рочев и прибавил шаг».
Проходя вдоль больничного забора, увидел забавляющегося с местно дворнягой Дымова. «Помяни черта, добродушно подумал он и остановился напротив него.
Дымов! Микола! окликнул он старого приятеля. Ты, чего собак уму разуму учишь?
Оторвав взгляд от собаки, Дымов взглянул на подошедшего к нему широкоплечего огромного мужика и обомлел.
Мать честная! с удивлением воскликнул Микола, узнав в бородатом сорокапятилетнем дядьке своего знакомого. Степан! Рочев! Живой! Ну, ты даешь! Микола хотел еще что-то добавить, но Рочев огромными ручищами сгреб того в охапку.
Дымов с Рочевым знакомы были более двадцати лет. Когда Миколе исполнилось 17 лет, отец отвел его в плотницкую артель, где уже работал Степан. Разница в возрасте между ними давала о себе знать. Рочев был на восемь лет старше, а потому помимо работы их ничто в те годы не связывало. Только спустя время, уже после того, как Дымов отслужил срочную службу и снова вернулся в артель, у них постепенно установились приятельские отношения. Всё возможно так бы и дальше шло, если бы в один из дней у Рочева спину не прихватило. Да прихватило так, что разогнуться долго не мог. Знакомый же доктор, понимая серьезность ситуации, строго настрого запретил ему физическим трудом заниматься. Так и оказался Степан, в конце концов, на городском рынке. Правда, рыбой торговать он не сразу стал. Поначалу ремонтом разной утвари занимался, да на рынке дворником работал. Ну, а когда прочно в торговые дела вошел, то к тому занятию и племянника привлек.
В прошлом году, когда он вместе с Серафимой и Прохором уехал в Ачем за золотом, естественно, что никому ничего не сказал. Думал, что быстро обернутся. Дымов очень переживал по поводу их неожиданного исчезновения. Он и представить себе не мог, что можно просто взять и куда-то уехать. Думал, что с ними что-то, наверное, случилось. Мать Степана тоже ничего толком о судьбе ее приемного сына и Прохора сказать не могла. Просто не пришли однажды домой после работы и все. Своей же семьи у Рочева уже не было. Женился он поздно, но мужем был не долго. Году не прожили, как с Настей женой его несчастье случилось. При родах умерла, а ребеночек слабенький родился и тоже недолго прожил. Через неделю и его не стало. С тех пор Степан так один и жил. Вернее, вместе с мачехой, позднее взяв к себе и семилетнего племянника Прохора.
И вот теперь, видя перед собой живого и невредимого богатыря Степана, кроме удивления и радости по этому поводу он ничего другого и выразить то не мог. Степан разжал руки и Микола высвободился из его объятий.