Тут Кропоткин сделал паузу, снова вздернул указательный палец и, в упор глядя на Рому, многозначительно произнес:
А за десять минут до этого в тот же вагон и в то же купе прибыл другой человек. Ну, скажем, такой же лысый, как я. Что скажете?
Ничего не понимаю, честно признался Рома, начиная испытывать непонятное беспокойство.
И правильно делаете, так как понять еще действительно ничего невозможно! удовлетворенно сказал Кропоткин, направляя на Рому указательный палец, как пистолет. Пойдем дальше. Когда наш герой зашел в купе, этот другой человек уже сидел там, уставившись в окно, за которым фонари вокзала боролись с темнотой Вам какое время года больше нравится зима, лето?
Весна, заворожено ответил Рома.
За которыми фонари вокзала боролись с прозрачной темнотой весенней ночи. Наш герой с порога приветливо поздоровался, лысый человек в ответ медленно повернул к нему тускло блеснувшую голову, неслышно шевельнул губами и снова отвернулся к окну. Наш герой закинул наверх небольшую сумку, пристроился на краешке соседней полки и затих. Через минуту встал, снял шуршащую куртку, повесил ее на вешалку, затолкал в проем между стенкой и полкой, затем снова сел и принялся глядеть через открытую дверь на суету в проходе. Муравейник-поезд подбирал последних пассажиров, перед тем как закупорить входы и отправиться в ночь. Время здесь, такое же приглушенное, как шаги и голоса, текло медленнее обычного Ну, нормально?
Что нормально? очнулся Рома.
Ну, годится для детектива?
Я уже совсем ничего не понимаю!
Тогда слушайте дальше. Не стану утомлять вас подробностями о том, как эти два человека добрых полчаса делали вид, что не замечают друг друга, но, в конце концов, стандартный ход событий привел их к тому, что они, застелив постели, оказались на своих местах один против другого. Сидели. Молчали. На дворе и на часах весенняя ночь. Наш герой, стараясь не глядеть в сторону попутчика, соображал, чем заняться: почитать или постоять у окна, потому что спать ему не хотелось. И в этот момент лысый человек сказал нашему герою:
«Не хотите составить компанию?»
«Какую компанию?» спросил наш герой.
«По рюмке на ночь глядя» предложил тот.
«Даже не знаю» начал с сомнением наш герой.
«Коньяк на ночь никогда не повредит. Причем, хороший коньяк. Видите, как нам повезло: едем, как короли. Грех не воспользоваться, напирал лысый, уловив в голосе попутчика неуверенность. Давайте, давайте!»
«А почему бы и нет! сказал наш герой, стараясь выглядеть независимо. У меня, кстати, и бутерброды есть!..»
Стоп! Хватит! вдруг выкрикнул Рома.
Что? Что такое? Вам что-то не нравится? услужливо поинтересовался Кропоткин.
Зачем вы это делаете? возбужденно заговорил Рома. Зачем вы это рассказываете? Ведь это же про нас! Что вы хотите этим сказать?
С чего это вы взяли, что это про нас? Ведь герои нашей истории еще не познакомились, и их имена на самом деле не обязательно должны совпадать с нашими! Ведь это в вашей воле! Сделайте так, чтобы их звали по-другому! И потом разве мы с вами не можем стать прототипами героев детектива? К тому же, мне кажется, вы рано возбудились: еще абсолютно неизвестно, чем дело кончится! Может вам повезет, и вы окажетесь тем самым героем! Неужели вы не хотите стать героем детектива?
При этих словах Кропоткин подался вперед, подставив глаза под мелькающие фонари очередного полустанка. Белый свет фонарей превратился в его глазах в желтый, а сами глаза заискрились, как свечи зажигания. Рома не выдержал и отшатнулся от навалившегося на него зрелища.
«Черт знает что такое!» полыхнуло в его голове, и он сказал:
Давайте еще по одной!
Вот это правильно! возвратившись в прежнее положение, одобрил Кропоткин и разлил коньяк: За ваш детектив! Уверен, это будет бестселлер!
Рома выпил торопливо, граф не торопясь и с достоинством. Некоторое время оба молча жевали. Рома, глядя в сторону, доедал второй бутерброд, Кропоткин, глядя на Рому, заканчивал шоколад.
Теперь у вас нет бутербродов, заметил граф после того, как Рома покончил со вторым.
А у вас шоколада, вяло парировал Рома.
Ну, этого добра у меня навалом! успокоил его граф и, помолчав, добавил: Ну что, продолжим?
А чего продолжать, пробормотал осоловевший Рома, и так все ясно