Это дом разврата! брызнул слюной Симеон.
Мнится мне, другие мысли у тебя, батюшка. Боишься, что народ не в церковь будет ходить, а в дом просвещения, где будут ставиться спектакли, читаться газеты и книги, следовательно, в твой глубокий карман меньше денег будет падать, где детишки будут заняты делом в техническом и других кружках. О себе ты печёшься, а не о прихожанах. Оттого журналы и газеты, что выписывает господин Урбонас, сперва к тебе попадают, а потом на своё усмотрение что-то ему отдаешь, а что и себе присваиваешь, как и журналы, которыми только что тряс. Голые женщины ему, видите ли, не пондраву. А то понять ты не можешь, что это работы великих мастеров, художников иностранных.
Тебе-то откуда это знать, неучу! взъярился Симеон.
Я, может быть, особо грамоте не обучен, только у меня глаза и уши есть. Сказывал господин Мажюлис Урбонас про художников, что пишут такие картины, великими они считаются во всём цивилизованном мире. И во дворце нашего Государя Императора Николая второго такие картины есть. Что к нему пойдёшь, во дворец к Государю Императору? Со стен дома его картины те срывать?
Не богохульствуй! взвизгнул Симеон, круто развернулся и, покинув амвон, скрылся за иконостасом.
Ксаверия Плотникова никто не поддержал, промолчал даже приказчик артели. И женщины, которым Мажюлис никогда не отказывал в ремонте и настройке их швейные машинки, не высказались в его пользу, а на улице, выйдя из церкви, они даже стали укорять Плотникова.
Всё правильно батюшка говорил. Срам, да и только! Это ж, какую такую культуру литовец хочет распространить по селу? покачивая головой, возмущалась крепко сложенная крестьянка лет двадцати трёх-двадцати пяти.
Ясно какую свою антихристскую, брезгливо поморщилась маленькая, но плотно сбитая девушка. Он, подруженька Анфиса, совратит наших мужчин картинками с голыми женскими телесами, они потом на нас смотреть не будут Или того хуже, заставют вырядиться в ихние заморские наряды и гарцевать перед ёми с голыми ногами и грудями, как лошади на смотре.
Вота-ко им! Пусть выкусят! вскинув руку с кукишем, воскликнула Анфиса. Кабы ни так, буду я перед мужиком своим как лошадь с голыми ногами гарцевать Не дождётся!
А и верно, подруженьки! Что нам даст дом, который вздумал построить литовец? И ведь название-то выдумал дом просвещения, держась за сердце, поддержала подруг худенькая, явно болезненная девушка лет двадцати. Просвещать нас срамом голым, это ж надо додуматься до такого бесстыдства!
Евгения, что за сердце-то держишься? Опять прихватило что ли?
От духоты это, что в церкви, ответила Евгения. Сейчас отпустит.
Ладно, если так, участливо ответила Ульяна. А с литовцем надо строго. Думаю, народ надо собирать и идти к батюшке, просить его анафему литовцу сделать. Пущай с нашего села катится подобру-поздорову, покуда глаза его бесстыжие не выцарапали. Верно, говорю, подруженьки?
Так-то оно так! Только, как это анафему? Он же нехристь! Ему на нашу анафему плевать и растереть! с придыхом проговорила Евгения, ещё крепче прижимая руку к груди.
Вздохни глубже и пройдёт! посочувствовала Евгении Анфиса. У меня тоже так бывает втяну воздух глубоко щёлкнет что-то внутрях и всё снова можно дышать.
Не могу, больно в груди Сейчас маленько постою и пройдёт. Не тревожьтесь, у меня так часто бывает. Ещё минуточку и отпустит.
Остановились. Следом за ними шли молодые мужчины. Поинтересовались, что случилось с Евгенией.
Прихватило что-то в груди ейновской, ответила Ульяна.
Так надо к литовцу её свести, у него микстуры разные есть. Он в лечебном деле тоже хорош, сочувствуя Евгении, посоветовал сельский кузнец Ермолай
Хорош, как сивый Барбос, к которому бабы кажный день кажут нос, и ещё кой што ж! хмыкнул деревенский балагур Пахом Нефёдов.
К нему ещё не хватало! проговорила Евгения. Слышала, чем он у себя лечит мазями всякими. Да и отпускает уже меньше щемит.
Во-во, заставляет юбку задирать и ноги мажет, а то и того хуже, по спине голой своими ручищами возёкает. Срам и только! злобно подёрнула головой Ульяна. Сегодня к нему за лекарством, а завтра делегацией.
Какой такой делегацией? удивлённо воззрился на Ульяну Ермолай.
С такой, Ермолай, чтобы указать ему от ворот поворот, ответила Ульяна.