Во, правда глаза режет! Стыдно народу в лицо посмотреть! гордо вскинул голову Долбин
Кабы так стыдно ему Щас от злости в пьяный загул ударится, проговорил Лаовка.
Безбожники вы этакие! Постыдились бы! В храме божьем свару устроили! Тфу на вас! плюнула на пол бабка Семёниха.
Ты не распаляйся, тётка Глафира. Всё правильно они сказали. Сам видел, как Исидор в позапрошлом годе Долбинскую козу в свой двор привёл, а на другой день Софрон Пимокатов, что из Рогозихи, её и прирезал. Я до сей поры што думал-то? Думал, что Иван продал козу-то ему, а оно вона што Обманом, стало быть, увёл со двора его.
Долбин, услышав подтверждение своих слов в словах Куприяна Севостьянова, ухватился за это и по выходе из церкви обратился к нему с просьбой изложить всё сказанное на бумаге.
Я тебе, Куприян, за такое доброе дело полведра вина поставлю, потирая руки, сказал он ему.
Завсегда пожалуйста, ответил Куприян. Я эту заразу давно хочу со свету сжить. Он, гад этакий, летом курей своих в мой огород пущает, а они, паразиты этакие, все мои огурцы и всякое другое поклёвывают. А весной грядки сделаю, утром гляну, его кошка все их пороет. Мо́чи моей ужо более нет терпеть безобразия его кур и кошки.
А давай, Куприян, мы сёдня, прямо вот сейчас и составим бумагу, а утром я её свезу в волость.
Завсегда пожалуйста, айда ко мне в дом. Бумага и перо у меня есть, а вина мне твоего не надо, не любитель я этой заразы, ответил Севостьянов.
Вечером, прижимая руку к карману штанов, в котором лежала написанная Куприяном бумага, и с улыбкой на губах, Долбин вышел от Севостьяновых. Из окна своего дома на него смотрел отец Исидор.
Весёлый, паразит! Но ничего я весёлость из тебя быстро выбью, но сначала с Куприяшкой поквитаюсь. Будет знать, почём вошь на базаре. Ишь, узрел, видите ли, что козу зарезал И зарезал, твоя что ли? Мне Ванька Долбин 7 рублёв должон, ровно столько коза стоит, вот и забрал своё. Иди, иди, чёрт криволапый, не отрывая взгляд от Ивана, злился Исидор. Чтоб тебя черти побрали, прости мя Господи. Исидор перекрестился, проводил Долбина взглядом до своротка в проулок и направился к столу, на котором стояла початая бутылка водки и тушёный кролик на блюде.
В тёмной ночи, спутнице лихих людей, плавно плыло по улице что-то огромное и чёрное, чернее чёрной тучи, нависшей над уснувшим селом. Подплыв к дому бобыла Мисаила Гиреева, чёрное нечто заглянуло в мрачное, пыльное и засиженное мухами окно, и тихо постучало по нему.
Через минуту на другой стороне оконного стекла проявилось заспанное лицо хозяина дома.
Кого черти носят ни свет, ни заря? проговорило лицо и застыло в изумлении с открытым ртом.
Отворяй, дело есть, проговорило чёрное нечто и направилось к крыльцу.
За дверью послышался шум отодвигаемого запора, квадратной деревянной жерди и через секунду тёмный зев сеней сонно протянул:
Батюшка, какого рожна тебе не спится, али черти выгнали в ночь?
Пущай в дом, разговор есть.
Без водки, какой же разговор ночью? В сон тянет, громко зевнув, проговорил хозяин избы.
И водка есть, и цельный кролик тушёный будет, с чем разговор секретный вести, ответил отец Исидор.
Коль такое дело, проходь, что в сенях-то топтаться, взбодрился Гиреев.
Войдя в горницу, Исидор попросил хозяина дома задёрнуть на окнах занавески и зажечь керосиновую лампу.
В темноте несподручно водку по стаканам разливать, сказал. Да и собеседника не видать как будто с привидением речь ведёшь, а лишних глаз нам не нужно.
Тфу, тфу, тфу! сплюнул через левое плечо хозяин дома. В ночи нечисть вспоминать, грех на душу брать. Садь-ко сюды, батюшка, спиной к двери, а я покуда окна-то зашторю, стаканы на стол поставлю и хлебушек ржаной, духмяный.
Первую бутылку водки выпили за своё здравие, со второй, разлив спиртное по стаканам, Исидор повёл разговор, с которым пришёл в дом к Мисаилу.
Слышал, небось, какое богохульство учинили в церкви Долбин с Лаовкой?!
Не токма слышал, но и видел. Обида, прям, берёт за тебя, батюшка! И этот туда же, сосед твой, Куприян Севостьянов, зло сплюнул на пол Мисаил. Кабы не заступница бабка Глафира Семёнова, всю церкву разнесли, охальники этакие. По мне бы, я морды ихние во-о! взмахнул кулаком Гиреев. Морды ихние того самого