Так страшно мне стало в этот миг: лететь вот так, как он видит, одной. Одной как это страшно, Сигурд, милый, расстаться с тобой
Я впервые подумала о смерти со страхом именно потому, что представила, что это значит расстаться с ним навсегда Ничего страшнее не может быть для меня. УскользаюБоги, я не хочу никогда ускользнуть от тебя, Сигурд. Никогда
За окнами затюкал, застучал мелкий долгий дождь. Как я и думала, он затянулся на много-много дней. Из-за этого только через месяц до нас дошли вести, что в том норборнском форте чума.
Глава 4. Смерть
Гонец, посланный Исольфом и найденным им Гуннаром, задержался в дороге из-за распутицы, вышедших из берегов рек и неразберихи, начавшейся в некоторых деревнях из-за вестей о чуме.
Это происходило через шесть недель после Летнего Солнцеворота, собрали срочный Совет. Сигню говорила на нём, не Сигурд, вопреки обыкновению.
Мне нужны две сотни толковых и взрослых ратников, лучше неженатых, отчаянных
Сорви-головы? усмехнулся Стирборн.
Так именно, Сигню усмехнулась, посмотрев на него, но глаза остались тёмными.
И продолжила:
Оружие, палатки, масло горючее побольше. Припасов и воды. И чтобы Брандстан тоже готов был поставлять нам с обозами. Когда я разберусь, сколько всего деревень и фортов во власти заразы, установим границы, за которые никого под страхом смерти пускать будет нельзя, она обвела всех нас взглядом, кто-нибудь со мной хоть раз на эпидемии ездил?
Выяснилось, что никто. Оказалось, что ездили Исольф и Гуннар, которые были сейчас уже в гуще происходящего, ещё не совсем понятного для нас всех события.
Кто поедет со мной, алаи? Предприятие очень опасное. Кто готов рисковать? Кто смело посмотрит в глаза тем, кого придётся запереть и не выпускать? Может быть обречь на смерть. Может быть убить
Вызвались все. Но Свана Сигню выбирает меня. Строго смотрит в глаза:
Не струсишь, Торвард? Это не война, это хуже. Ты тонкий человек, не из дерева, не из железа.
Я вскинулся. Сомневается в моей смелости?! Да я могу быть крепче железа
Из ратников брать только тех, кто бывал в наших походах
Таких уже не так много, ветераны почти все уже ушли на покой, отозвался Сигурд.
Если двести наберётся, уже хорошо будет. Только скажите, что на чуму идём. Мне дезертиры не нужны.
Она стала сейчас такой, какой была при Норборне, перед Битвой четырёх конунгов, такой, какая накрыла нас своими крыльями и не дала даже ранить. Под чьим взором мы не могли не победить.
Сигурд сидел молчаливый и бледный, мрачный как никогда. Мы этого не знали, но весть из Норборна пришла три дня назад и все три дня йофуры спорили между собой.
О, спорили это неверное слово. Мы обсуждали три дня и три ночи. Вернее не обсуждали: я говорила, а Сигурд не хотел согласиться со мной. Он упирался, как мог, а я убеждала его. Три дня и три ночи мы говорили и говорили о том, что справиться с эпидемией могу только я, что никто не знает, никто не умеет этого делать, кроме меня.
Ты с ума меня сводишь, Сигню, как я могу отпустить тебя одну?! восклицал Сигурд.
Ты конунг, ты должен оставаться на троне. Под твоей рукой Свея. Ничего не случиться со мной, я знаю, что делать и десяток раз уже это делала. Никто кроме меня не может поехать, и вместе мы не можем. Это не война. Это совсем другая битва. И конунгу там не место.
Он чувствовал, что я не договариваю. Он чувствовал, что я знаю и понимаю больше, чем могу сказать ему. Но я не говорила всего, потому что узнай он то, что предполагаю я, он не отпустит меня.
Поначалу он так и сказал:
Перекрыть границы и дело с концом.
Это не поможет. Мы не знаем, сколько заболело людей, в одном форте, во многих ли. И потом, что же ты, конунг, просто бросишь своих бондеров умирать? Мы должны спасти всех, кого можем.
Эти слова, пожалуй, и подействовали больше всего на меня. Я согласился, скрепляя своё сердце железными скобами, чтобы оно не разорвалось от страха за неё. От ужаса надвигающейся непредсказуемой разлуки.
И вот я слушаю в пол-уха, что она говорит сейчас, потому что я не знаю, как я буду жить следующие недели, а может месяцы. Как, Сигню?!
Я посмотрел на неё, бледную сейчас, сосредоточенную. Вся её всегдашняя лёгкость испарилась, будто не было. Мы к войне готовились, всю Свею шли завоёвывать, она не была так сосредоточенна. Конечно, тогда ей было едва восемнадцать, не она предводительствовала, хотя, по сути, и оказывалась вторым человеком в войске. Она вела воинов в бой вместе со мной. Теперь же она идёт одна. Одна. Как я отпускаю тебя одну?!..