Отводи рать, мы идём к стенам! Белогор, иди с нами, убедишь Солнцеград идти за тобой, пусть уходят все. Мне твои люди не нужны, воздух чище.
Там, где ты всегда смрад! глухо прорычал Белогор, не боясь разозлить бывшего друга.
Но тот и не злиться: хохочет, запрокидывая голову, что ж и не смеяться, он победитель. Но сейчас мне важнее Авилла.
Я подъехал к Белогору, держа шлем в руках, сырой ветер холодит мокрую от пота голову. Он успокоил свою лошадь и напряжённо глядел на отходящие к Солнцеграду рати Дамагоя.
Он не отдаст Аву, приговорил Белогор и не мне вроде, а себе самому.
Что?!
Станет в заложницах держать. прошелестел он в своей манере, сам с собой.
Какого чёрта мы тогда вспыхнул я.
Он посмотрел на меня, в глаза постепенно возвращается здешность.
Сделаем вид, что подчиняемся, это уже мне. Усыпим его ум. Он самоуверен, это ослепляет его. Это как ещё один союзник внутри его стана. Хорошо, что наш противник Дамагой, я хорошо его знаю и знаю, чего он хочет, он посмотрел на меня: Ты не слепни от ярости, держись, Ориксай. Мы вместе с нею сдюжим.
Не слепни от ярости, он шутит? Я едва могу дышать от лавы вулкана, взрывающегося в горле
Она в плену, Белогор Она там, где
Чёрными от громадных зрачков глазами он взглянул в мои глаза.
Теперь он не позволит обидеть её. Какой бы сволочью он ни был, но теперь он её в обиду не даст, он снова перестал смотреть на меня.
Правда уверен или хочет убедить себя самого?.. Не даст в обиду тот, кто обидел её ребёнком?..
Глава 3. Ошибка или данность
Я вошёл в мой шатёр, проверить, не упустили ли Авиллу на этот раз, с них станется, сбежит из-под носа.
Немного напуганная Доброгнева встретила меня, бросившись навстречу, грохоча серебряными украшениями, разлетевшись прекрасными чёрными косами, широким одеянием, полоснувшимся вокруг её полного тела.
Что?! Что происходит, Дамагой? Что за движение?..
Идём в Солнцеград, улыбнулся я.
Я счастлив. У меня крылья на пятках. Я едва сдерживаюсь, чтобы не подпрыгивать.
Как?.. она улыбнулась тоже, отступая, боясь, коснуться меня, покрытого ошмётками грязи. Правда?.. Они отступают?!
Уводят людей из города, добавил я.
Зачем позволил? А если все уйдут?
Что теперь? Пусть идут. На что они тебе?
Быть не может покачала головой Доброгнева.
К ночи въедем в столицу, ночевать будем в тереме, сказал я, не переставая улыбаться. Спасибо Аве, попалась, как глупый зайчонок в силки. Где она?
Доброгнева кивнула на соседнее, внутреннее отделение шатра.
Там этот Волк её стережёт, связал, сидит, глядит на неё, не отрываясь. Я опоила её дурманом, этот насильно влил Бешеная, дерётся, дикая совсем девка! Вовсе не «зайчонок», мрачно усмехнулась Доброгнева.
Я вошёл туда, вижу Аву на ложе, ох и грязна и Волк подскочил, глядя на меня горящими глазами, преданность и страх в его глазах.
Вымыть царицу надо, сказал я, скользнув по нему взглядом.
Я вышел обратно к Доброгневе:
Бани топленые есть?
Найдутся. Но Она не ранена? бледнея, спросила Доброгнева.
Откуда знать?
Я не могу касаться её, если ранена. Да и никто не может, это опасно для неё.
Отмыть надо. Негоже царице
Она же ты же победил её, и всё царицей кличешь?
Ава царица. Пока нет новой, она царица. Пока жива, добавил я. Вымыть царицу.
Темнеет. И похолодало к ночи, раскисшая грязь взялась ледком, похрустывает, как засахарившееся варенье, к утру застынут твёрдо следы и рытвины, бело от инея будет. Удивительно холодная весна. Я такой не помню за всю мою жизнь. Люди вереницами тянутся из ворот Солнцеграда. Но мы смотрим на них, с всё возрастающей тоской.
Это то, чего мы хотели, и это часть нашей стратегии, учитывая, предстоящую скорую, очень скорую, гибель Солнцеграда. Но мы проиграли: теперь там Ава. Конечно, не могло всё достаться легко.
Как болит сердце каким тяжёлым холодным камнем тоска придавила меня.
Нет, она не умрёт там, но, сколько опять ей придётся претерпеть? И долго ли?
Как царицу станем отбивать? проговорил Ориксай, наконец, вслух произнеся то, о чём мы оба думали.
Мне бы пойти туда.
Белогор, вздохнул Ориксай устало, это именно то, что им нужно. И оба останетесь там.
Мы молчим дальше, продолжая наблюдать за исходом семей северян и сколотов, не захотевших остаться под властью Лунной жрицы и новоявленного царя, кем, впрочем, Гордоксай ещё не объявил себя.